- Развел путаницу, пустомеля! - шутливо пихнул в плечо Гремысла Ратибор. - Я же говорил, что Мстислав был че-хиней рожден.
- От кого бы ни был рожден князь Мстислав Владимирович, воитель он был храбрый, - сказал Гремысл, подбрасывая в костер сухих веток. - Притоптал Мстислав в свое время своими полками и ясов, и касогов, и обезов[56]. До сих пор тихо сидят.
- Чего ты стоишь в стороне, Давыд, - окликнул сына Святослав, - садись к огню, места всем хватит. Подвинься, Глеб!
Дружинники опять заговорили о храбром Мстиславе. О том, как он вышел из Тмутаракани с сильным войском и в битве при Листвене разбил полки брата своего Ярослава Мудрого. Как киевляне не пустили к себе Мстислава, несмотря на то, что князь Ярослав покинул их, бежав в Новгород. Как сел Мстислав в Чернигове, а сын его Евстафий тем временем княжил в Тмутаракани. Как замирился Мстислав с Ярославом и стали братья вместе править всей Русской землей: вместе ходили на ятвягов, на восставших ясов, вместе отвоевывали у поляков червенские города. Все дела вершили вместе, пока не умер Мстислав в 1036 году.
Со времен Мстислава закрепилась за Черниговым далекая Тмутаракань…
Еще три дня шли дружины Святослава по берегу Сурожского моря.
На четвертый день на вершине каменистого холма, что возвышался над обширной бухтой, открылись взору стены и башни из кирпича-сырца. Над стенами виднелись вершины кипарисов и пирамидальных тополей, а на фоне синего безоблачного неба сияли золотом купола и кресты православного храма.
- Вот и Тмутаракань, - с печалью произнес Глеб. Давыд взглянул на брата, понимая его настроение.
- Чему быть, того не миновать, - хмуро сказал Давыд. Предместья Тмутаракани утопали в садах и виноградниках. Ветер разносил запах цветущей черешни, благоухали персиковые и грушевые деревья.
Местные жители при виде войска, поднявшего густую пыль на дороге, бросились под защиту городских стен. Многие гнали с собой коров и коз.
На башнях крепости замелькали копья и шлемы воинов.
- Неужто Ростислава успели предупредить? - занервничал Святослав.
Но штурмовать Тмутаракань не пришлось. Ворота города были открыты.
Черниговского князя вышли встречать старейшины, хазарский тадун и епископ тмутараканский. За ними вышла толпа именитых горожан и купцов, среди которых были и греки, и арабы, и хазары, и персы…
Святослав въехал в город, одной рукой сжимая поводья, другой - рукоять меча. Грозным взглядом князь озирал кривые улицы, плоские крыши домов, с которых наблюдали за происходящим женщины и дети. Давно он не бывал здесь. Чем встретит его этот разноплеменный южный город? И почему без боя впускает его Ростислав в тмутараканские стены?
Святослав спешился на площади перед княжеским дворцом и, сопровождаемый боярами, приблизился сначала к епископу, сняв с головы островерхий шлем. Епископ перекрестил князя, прочел короткую молитву во здравие.
Затем Святослав шагнул к старейшинам.
- Где Ростислав, коего вы у себя князем посадили, изменники? - громко спросил Святослав, не слушая разноголосых приветствий. - Где вы его прячете?
- Ростислава нет в городе… Ушел вместе с дружиной. Еще вчера ушел, - наперебой заговорили старейшины и замахали руками на восток.
Святослав в недоумении оглянулся на своих бояр. Те ничего не понимали.
Вперед выступил Гремысл и жестом подозвал к себе хазарского тадуна.
Хазарин подошел, поклонился сначала Святославу, потом Гремыслу.
- Как поживаешь, Азарий? - спросил Гремысл. - Всех конокрадов переловил?
- С этим бороться бесполезно, воевода, - опустив глаза, ответил тадун, - жизнь моя только в седле и проходит.
- Жаловал тебя Ростислав?
- Жаловал, а с собой вот не взял. Святослав повернулся к хазарину:
- Говори, где Ростислав?
- Ушел в горы к касогам, княже.
- Когда?
- Вчера поутру.
- Сечи со мной убоялся иль замышляет что?
- Не ведаю, князь.
- Молвил Ростислав перед уходом, - вступил в разговор епископ Варфоломей, - что из всех дядьев только Святослав Ярославович ему люб, не смеет поднять меч на него. Не стану, говорит, за добро злом платить.
- Так куда же он отправился, святой отец? - нетерпеливо спросил Святослав.
- Люди сказывают, хотел Ростислав на службу к грузинскому царю наняться, - ответил епископ. - Может, это и правда, а может, и нет.
Святослав бросил вопросительный взгляд на Гремысла. Воевода отрицательно помотал головой:
- Не такой человек Ростислав, чтоб к кому-то на службу наниматься. Иное у него на уме, а что - понять не могу.
- Вот дал Бог племянничка! - сердито промолвил Святослав и выругался.
Епископ поспешил осенить себя крестным знамением и осуждающе посмотрел на князя…
Святослав разместил свою дружину в городе. Глеб, его гридни[57] и челядь вновь поселилась в белокаменном дворце, построенном еще Мстиславом.
Каждый день Святослав думал над тем, вернется Ростислав в Тмутаракань или нет? И далеко ли направил он бег своих коней?
Жаловался Святославу катепан[58] херсонесский Дигенис: Ростислав, мол, грозился изгнать византийцев из Таврии и Зихии[59], корабли строить начал.
Не лгал катепан. Те корабли Святослав своими глазами видел на берегу бухты, большие, ладные, пахнущие свежей сосной, со звериными носами. Иные уже почти готовы. Разговаривал и со строителями-корабелами (в основном это были русичи с Волыни и Новгорода), никто из них не скрывал, что собирался Ростислав идти на греков по морю. Недружелюбно поглядывали корабельные мастера на черниговского князя, видно было, что в душе каждый из них против него.
Не мог понять этого Святослав. Разве он и сын его притесняли русских людей в Тмутаракани? Разве не отцом удел тмутараканский ему завещен? И чем это расположил к себе Ростислав здешних русичей и не только русичей?
- Не иначе, приворожил он тут всех и каждого, - зло говорил Святослав, меряя шагами мраморный пол дворцовых покоев. - Не золотом же купил всех тмутараканцев, откуда у него столько золота? Ох, попался бы Ростислав мне в руки!
Бояре Святославовы лишь молча переглядывались: что можно сказать?
Глупец поймет, что не хотят здесь видеть князем Глеба: вроде и не противятся здешние люди, а несогласны. Коль воротится Ростислав, опять все за него горой встанут.
- Может, послать гонца к царю грузинскому, чтоб придержал Ростислава, ежели тот и впрямь у него, - предложил Перенег.
- Тогда уж и к касогам гонца слать надобно, - вставил Гремысл.
- А коль нет Ростислава ни у касогов, ни у грузин? - спросил Святослав.
- Пустое это дело, - махнул рукой Ратибор, - искать ветра в поле.
- Что же, век тут сидеть, Ростислава дожидаючись? - Святослав впился глазами в Ратибора.
Ратибор в раздумье пошевелил густыми бровями.
- Думается мне, княже, что Ростислав недалече, - медленно проговорил он. - Верных людишек у него в Тмутаракани хватает. Вот он и ждет от них сигнала, когда мы уберемся отсюда.
Святослав нахмурился - может, и верно.
- Коль это так, то надо оставить Глеба с малой дружиной в Тмутаракани, а нам с остатним войском к северу податься, будто домой, - сказал боярин Перенег. - Эдак мы заманим Ростислава в Тмутаракань. Сами же обратно нагрянем как снег на голову!
Задумался Святослав. «Перенег дело говорит. Если Ростислав на хитрости пустился, то его хитростью и одолеть надо. А сидеть в Тмутаракани и ждать - без толку».
- Быть посему, - объявил Святослав. - Завтра утром поднимаем полки. В городе останется Глеб с тремя сотнями воинов, при нем будет Гремысл. О том, как гонцами ссылаться будем, после поговорим.
Давыд попросился было с Глебом остаться, но Святослав отказал.
Так, в начале июня черниговская дружина вышла из Тмутаракани и двинулась к переправе через Кубань, растянувшись на узкой дороге, вьющейся среди возделанных полей и белых мазанок.