Кроме Руслана в окружении княжича Святослава был и старый воин Живан. Когда-то в бою он прикрыл князя Игоря собственным щитом, и впоследствии не без помощи великого воеводы оказался дядькой маленького Святослава. Но Живан был слишком прямолинеен для той службы, которую отныне обязан был исполнять Руслан.
Резко отказав Византии в военной помощи, великая княгиня занялась устроением собственной земли. Ее предшественники трудились над расширением Киевской Руси, а огромный славянский мир, по счастью, решал пока свои собственные племенные задачи и до сей поры существовал по законам оккупантов русов. Боярские дружины время от времени, а совсем не в определенные месяцы, с шумом и смехом отправлялись в славянские земли на откровенный грабеж. Это именовалось полюдьем, а на самом-то деле было просто разбоем: убивали мужчин, насиловали женщин, а детей отправляли в рабство. Этот узаконенный княжеской властью разбой возмущал славян и нередко приводил к разрозненным, но весьма кровавым восстаниям, которые, впрочем, жестоко подавлялись, почему и назывались «примучиванием».
Власти все сходило с рук только потому, что славяне больше были заняты своими внутренними делами: межплеменными обидами, спорами, кто главнее, кровной местью. Ольга понимала, что долго так продолжаться не может, тем более что тиуны докладывали о зреющем в племенах возмущении. Необходимо было, пока не поздно, отменить полюдье, ввести оброк и подати, обозначить сроки их исполнения и точно оговоренные виры за преступления и нарушения границ: славянская молодежь часто совершала набеги ради поимки невест и угона скота.
Посещение Византии многому научило великую княгиню. Она сумела не только оценить пышность императорских приемов, но и понять продуманность системы сбора налогов в огромной империи. Да, на Руси еще не было липкой паутины чиновничества, связавшего Византию в прочное единое целое, но начинать плести ее следовало с точного определения, что же хочет получать княжеская казна с поверженных русами славянских племен. Да чтобы при этом славяне не так уж часто хватались за топоры.
И Ольга отправилась в долгую поездку по славянским городам и весям. Сутками не слезая с седла — она терпеть не могла византийских палантинов, — великая княгиня все увидела собственными глазами. И там же, на местах, начала отменять поборы за переезд мостов и гатей, за пересечение племенных границ, за умыкание невест, установила равную мзду за проживание торговых людей. А, вернувшись в Киев, повсеместно отменила полюдье, заменив его податью, которую обязаны были собирать не бесшабашные княжеские дружинники, а тиуны на местах.
— Я знал, что ты разумна, моя королева, но и думать не думал, насколько же ты разумна, — сказал Свенельд при первом свидании наедине. — Мы усилим наши дружины, я стану брать в них не только русов, но и славян…
Свенельд предполагал, что Асмус затаил обиду, а что придумать лучше охоты, чтобы не появляться в Киеве?..
Асмус же не то чтобы был обижен, скорее ощущал небрежение к нему, чужаку. Ему, чужеземцу, пожаловали придворное звание, дали в кормление усадьбу с добрым отрезком земли, семья его была полностью обеспечена, но своим для русов он так и не стал. А ведь сколько он подсказывал им хитрых византийских ходов, плел паутину, держа кончики в руках.
Темные мысли копошились в душе, постепенно накапливаясь. И тогда он начал выезжать на охоту только с преданным ему слугой. Не потому, что был таким уж страстным охотником, а чтобы убежать от собственных мыслей. Просто бродил по опушкам, изредка постреливая оплошавших рябчиков, луком владел хорошо. И думал, думал, думал…
Как-то подстрелив парочку тетеревов, отдал добычу челядину с наказом приготовить их в сметане. И только уютно расположился в ожидании вкусного и обильного ужина, как вошел ближний слуга.
— Спрашивает странник, господин.
— Кого спрашивает?
— Тебя, господин. Так прямо и сказал.
— Зови, — недовольно вздохнул Асмус. — Скажи, сейчас выйду. Да поесть ему дай. Странников кормить надо.
Асмус всегда внутренне настораживался, когда возникали незваные гости. Он все любил раскладывать по полочкам, строить логические ступени и готовиться к встрече. Но гость внезапный не давал такой возможности.
Слуга поклонился и приоткрыл двери. В горницу вошел некто согбенный, в длинном плаще с капюшоном, такие обычно носили паломники.
— Откуда и куда путь держишь? — с ленцой поинтересовался Асмус.
— Следую путем святого Андрея Первозванного, крестителя Руси.
— Ступай, — сказал Асмус слуге. — А ты, странник, поведай пока, что слышал, о чем народ говорит.
Слуга вышел, притворив дверь. И старец сразу выпрямился и отбросил капюшон.
— Привет тебе от Калокира.
— Калокира? — опасливо насторожился Асмус. — Какого Калокира?
— Сына Херсонесского начальника. Вы же сидели рядом на том турнире. Разве не так, Асмус?
От ужаса у хозяина ощутимо сдавило сердце. Посланец был оттуда, из Византии, которая никогда и никого не прощает. Один удар кинжалом и…
— У тебя есть возможность искупить свою вину, — негромко продолжал странник. — Не сегодня и даже не через год. Но если ты этого не исполнишь, тебя ждет кара не только за убийство, но и за измену, Асмус.
— Я слушаю… — он приложил все силы, чтобы голос звучал спокойно.
— Когда ты станешь воспитателем сына великой княгини Ольги…
— Но мне об этом неизвестно…
— Не перебивай. Византии известно все.
— Прости. Я слушаю.
— Когда это случится, ты расскажешь воспитаннику, что его мать родила его не от князя Игоря. Не спеши. Расскажешь, только когда князь Святослав начнет понимать, что это означает и как следует за это мстить. И для начала осторожно направишь его святую ярость против хазар.
— Вещий Олег заключил с хазарами договор. Ольга никогда не нарушает заветов своего отца.