– Но теперь мы сами основали колонию на Понте. Мы подошли к Босфору Киммерийскому и утвердились в Тмутараканской Руси навек. Саркел, эта мощная крепость, мною разрушена. И если бы я захотел, то и Корсунь взял бы без особого труда. Но наместник, отважный Калокир, сам предложил мне условия, которые меня удовлетворили. Итак, хазарская крепость сокрушена, хазарская держава разгромлена, царьградское влияние в Тавриде ослаблено. Никифор Фока своими суровыми законами породил массу недовольных, они бегут в Корсунь под защиту Калокира, это наши друзья и союзники. Гордый город этот, издавна помышлявший о вольности, тяготившийся царской опекой, теперь в лице наместника стал грекам враждебен. Русское влияние там упрочилось. В Корсуне я везде слышал родную славянскую речь, славян там столько же, сколько и греков.
Калокир, недовольный царем и убежденный в силе нашего оружия и прельщаемый выгодами от союза с нами, возмечтал сам о греческой короне, ты угадала, матушка, и предал себя целиком в мои руки, из которых он намерен ее получить. О троне он грезит наяву. Мы скрепили дружбу целованием и на том поставили: идти на Дунай, присоединить болгар, а греческую корону дать Калокиру, который будет моим светлейшим князем, подчиненным только мне. Если мы не отвоюем у Никифора корону для Калокира, то уж наверно утвердимся на Дунае, к общему с болгарами благу. Расширим наши владения до Царьграда, присоединим болгарских славян к нашим и их единомышленникам тиверцам и уличам, и наша земля будет простираться от Варяжского моря до Босфора. А там поглядим, как вырвать у германского императора славянские племена, разрозненные и обесчещенные, которых он бьет поодиночке.
Она поглядела на него строго-ласково, боясь обнаружить тайное восхищение им.
– Ты молод, горяч, малоопытен, а Калокир, этот властолюбец, потерся при дворе самых хитрых царей. У таких вся жизнь – козни. Ему нечего терять. А у тебя на плечах Русь… Погоди, наберись ума, сил, опыта.
– Опыт дается только делом, риском, бесстрашием. Стоячая вода – плесневеет.
– Выжди, по крайней мере, время. Время само покажет.
– Пока я выжидать буду и раздумывать, Никифор укрепится на берегах Дуная, и тогда конец всему: выгодной торговле, помышлениям о помощи соплеменникам. Для победителя тот момент своевременен, который созрел для победы.
Они стояли один против другого, не уступая друг другу, изнемогая в споре и внутренней борьбе.
Наконец он произнес:
– Великий князь русский с сегодняшнего дня будет готовиться к походу. Сперва отправлюсь в полюдье, соберу что нужно для войны, товар для распродажи на рынках у болгар и греков… Построю новые суда, починю старые, пополню дружину… И тогда двинусь в путь по весне.
Она упала перед иконой, простирая руки:
– Господи Иисусе Христе! В Твоих руках пути нашей русской земли. Помилуй сына, если он даже и не позвал Тебя.
Поднялась с колен и властно произнесла:
– Не велю. Последнее мое слово. Не слушаешься княгини, послушайся матери… Не даю согласия, так и знай…
– Негоже, матушка. Я – князь. Послушайся тебя, дружина станет смеяться.
– А коли князь, так правь Русью, а не мыкайся по чужим странам… Да не разоряй чужие земли…
– Что же, я свои должен разорять?
– Никого не надо. Всякое дыхание хвалит Господа. Вон Он, – указала на распятие, – всех велит любить.
Святослав усмехнулся:
– И хазар, стало быть, которые вытаптывали посевы наших смердов да грабили наших купцов? Да уводили жен наших подданных в рабство? Всех любить?
– Да, да, и хазар любить, – сказала она неуверенно.
– Хорош твой бог. Сколь живу на свете, а таких богов и таких людей, которые не любят сами себя, а любят врагов, – не встречал. Вот ладонь, – сын показал свою могучую ладонь, – как хочешь, а в одну сторону пальцы гнутся, к себе…
Он согнул пальцы в кулак и показал его матери.
– Это – старый закон, себялюбие, – ответила она, – просвещенные народы иначе думают. Должен быть мир на земле, а не вражда. Он, – показала Ольга на распятие, – принес на землю любовь и мир.
– А что толку, что Он сказал?! Все равно Его повесили на крест. Стало быть, Его речи не мудры, а бессильны, вражда осталась в мире, как была и, по-моему, будет вечно. Не прикажешь кошке не охотиться за мышью… Так и люди…
– Люди – разумные существа. В них Бог вдунул душу. А кошка – без души… Вот звери и поступают неразумно.
– Не видел, чтобы и многие из людей поступали разумнее животных.