И все же она решила ехать к священнику. И вырвать у него эту христианскую клятву. Если понадобится, то вместе с его языком. И вновь помчались по Киеву лихие всадники в расшитых золотом белых полотняных рубахах.
Только на сей раз они не ворвались стремглав во двор церквушки. Остановились у ворот, и к крыльцу подъехала одна княгиня. Спешилась, бросила поводья на высокую луку убранного узорочьем седла и решительно вошла в бедный приземистый храм.
Служба, видимо, закончилась совсем недавно — маленький горбатый прислужник гасил свечи и заботливо складывал их в сумку, а старик священник что-то прибирал на алтаре, стоя спиной к выходу. Он был глуховат или очень озабочен работой, потому что не обратил внимания на появление великой княгини, хотя шагала она широко и ножны меча бряцали о ее отделанную серебром кольчугу в такт шагам.
— Старик!..
Священник тотчас же обернулся, а служка, съежившись от голоса, привыкшего повелевать, поспешно юркнул во двор.
— Великая княгиня!.. — старик согнулся в низком поклоне. — Да будут благословенны стопы твои, приведшие душу твою в наш бедный храм…
— Замолчи, — досадливо отмахнулась княгиня. — Твоя сказка о непорочном зачатии, которую ты сладостно спел мне на этом месте, оказалась ложной, как и все ваше учение.
— Не гневайся на меня, великая княгиня, но Господь наш непорочно вызвал к жизни великого проповедника Иисуса Христа, дабы чрез это…
— Молчи! — прикрикнула Ольга. — Отвечай только тогда, когда спросят, если не хочешь лишиться языка.
Священник вновь склонился в глубоком поклоне. Княгиня Ольга хмуро размышляла, как начать разговор, столь важный для нее. Наконец решилась.
— Скажи, имеют ли право клясться твои христианки?
— Если не всуе…
— Нет! — крикнула княгиня. — Как они клянутся?
— Именем Матери Божьей Марии.
— А почему не именем самого Христа?
— Божья Матерь — заступница всех женщин. Она просит за них у самого Святого Сына своего.
— А если они нарушат эту клятву?
— Это невозможно, великая…
— Под пытками все возможно.
— Мучения открывают прямую дорогу к Престолу Божьей Матери. Отступничество ведет в ад.
— И они верят в эти басни?
— Они веруют, великая княгиня, — торжественно сказал священник, осенив себя крестным знамением. — Наша великая вера придает силы уверовавшим, и Божья Матерь предстает перед Сыном своим с мольбою о спасении уверовавшего.
Он говорил тихо, искренне и безбоязненно глядел на княгиню выцветшими от старости голубыми глазками. Ольга странно успокоилась, и сама удивилась этому внезапно наступившему спокойствию.
— Значит, именем Божьей Матери? И она не позволит им преступить эту клятву?
— Да, великая княгиня. Это так.
— Ты дал мне ответ, старик, — задумчиво сказала Ольга. — Я… Прими мою благодарность.
И быстро вышла из храма.
Великая княгиня тщательно готовилась к отъезду. Прежде всего, следовало подумать, как скрыть начинавшую полнеть фигуру. Правители носили длинные широкие византийские одежды, и Ольга повелела сшить ей в дорогу платья с запасом, который можно было расставить на еще большую ширину. Ее сопровождала не только охрана, но и большая женская свита, в которой было много мастериц. И ехать она решила зимой, чтобы не трястись в колесном экипаже по разъезженным дорогам. И только продумав все это, она сказала Свенельду, что готова к решающему путешествию.
— Нет, не готова, — сказал он, выслушав ее.
— Почему же не готова?
— Что ты наденешь, когда пойдешь в скит?
— Мне сошьют платье. Простое платье из… — Ольга запнулась.
Воевода усмехнулся:
— Христианки бедны, моя королева. И платье твое должно отвечать этой бедности. Оно должно быть крапивяным, и я привез тебе сверток этой ткани.
— Но оно же… оно раздерет мою кожу!
— И очень хорошо. Христиане любят мучения, королева, и ты должна полюбить свои царапины.
— Я — дочь конунга русов!
— Я знаю, сколь нежна твоя кожа, дочь конунга, — улыбнулся Свенельд. — Она не выдержит ударов плетью палача, если кто-нибудь узнает, что ты родила после смерти своего супруга.
Княгиня промолчала, с трудом подавив вздох. Воевода своего вздоха скрывать не стал.
— А будет именно так, у нас много врагов. Потерпи сейчас, чтобы не страдать потом.
— Потерплю.
— Когда ширина твоих платьев перестанет скрывать твою стать, тебя найдет Неслых, я говорил тебе о нем.
— Но я мало знаю его.