Он боялся себе признаться, но уже знал, что увидит, когда сойдёт с самолёта. Уже мысленно готовил себя к этому. Ведь он уже видел это когда-то. Не воочию, лишь в своём воображении, но довольно ясно представлял, как это выглядит: «Рейзен – обыкновенная вымирающая деревня». Видел это перед собой, когда слушал рассказ отца Иннокентия. Легенда о Дрозде неожиданно ожила в памяти как никогда ясно, ещё более ясно, чем тогда, когда он слышал её в первый и последний раз – потому что теперь это была уже не легенда. Это была реальность, давно охватившая всю страну. И теперь последнее, что осталось от настоящей России, действительно умирало. На этот раз окончательно и безвозвратно. И на этот раз не от террора и репрессий, а от свободы.
Взлётно-посадочную полосу проложили не на самом острове, а вдоль берега озера, где было большое поле. Возле берега стояла моторная лодка. На ней Паша добрался до острова. Само озеро уже не было таким кристально чистым, как пять лет назад. На берегу валялся мусор, вода помутнела, на ней появилась чуть заметная бензиновая плёнка. Доехав до Рейзена, Паша понял причину этого: на острове работала дизельная электростанция. А рядом с ней из-под земли выходила труба, по которой в озеро сливалась канализация.
Он долго бродил по острову, не встретив ни души. Рейзен будто вымер. Казалось, никто больше здесь не живёт. Крестьянские дома вдоль берега были брошены, наполовину сгнили и покосились. Некоторые окна были выбиты, а крыши продырявлены. Один дом сгорел дотла, очевидно уже давно, а обгоревшие доски так и торчали, никем не убранные. Над всем островом тянулись электрические провода на фонарных столбах. Дальше стали попадаться дома, в которых ещё жили люди. И на каждой двери висел замок, а на каждой крыше белела спутниковая тарелка.
Наконец он стал встречать жителей Рейзена. Некоторые лица были знакомы, но изменились. Это уже не были лица рейзенцев. Кто-то узнавал его и приветствовал поднятием правой руки, что было абсолютно неприемлемо при обращении к господину. На земле возле одного из домов валялся пьяный. Два мужика с пропитыми лицами прошли мимо, матерясь. На лавках сидели старухи и грызли семечки. Молодые пары, фривольно одетые, тискали друг друга прямо посреди улицы. Парень лет двенадцати шёл с сигаретой во рту.
– Князь! – вдруг услышал он позади знакомый голос. – Вы ли это, Павел Фёдорович?
Это был Костромин-отец. Он нёс два ведра воды, которые тут же поставил на землю, чтобы крепко обнять гостя.
– Жив ли ещё отец Иннокентий? – спросил Паша.
– Хворает батюшка, но, слава Богу, жив. Не изволите ли к нам зайти, отдохнуть с дорожки?
– Я бы рад, но хотел бы скорее увидеть отца Иннокентия.
– Да он в храме должен быть. Вы хоть вещички-то мне оставьте, а то ведь Вам тяжело.
У Паши за спиной и правда был тот самый рюкзак со снаряжением для путешествия по тайге, которое оказалось не нужным. Он отдал вещи Костромину и полез на холм.
Чем выше он поднимался, тем настойчивее проявлялось сопротивление островной элиты ураганному нашествию цивилизации и стремление сохранить островной быт в неприкосновенности. Однако некому уже было содержать в чистоте и порядке столь огромные и роскошные дома знати. И на некоторых из них дорические колонны и барочные фронтоны странным образом сочетались с теми же белыми спутниковыми тарелками.
В храме были только отец Иннокентий с сыном. Батюшка сидел в инвалидной коляске у алтаря. Сын читал ему Евангелие на старославянском. Отец Иннокентий постарел лет на двадцать – лицо стало ещё более узким, бледным и покрытым старческими пятнами, борода поредела, щёки впали, глубокая морщина зияла поперёк лба, под глазами висели мешки. Он пережил инсульт и не мог ходить. Увидев Пашу, он весь просиял и протянул руки, чтобы обнять его.
– Господи милосердный! – воскликнул старик. – Неужто князь Белогорский!
Они обнялись, насколько это было возможно. Пашу распирало изнутри от накативших эмоций. Столько всего хотелось спросить, но он не знал, с чего начать, не мог сформулировать толком свои вопросы. Он сказал просто:
– Батюшка, расскажите мне: как же всё это получилось?
Оказалось, рейзенцы объявили о себе миру ещё весной 1992 года. Они тоже были уверены, что произведут фурор. Делегация старейшин прибыла в Красноярск. Довольно долго старики добивались, чтобы их приняли в городской администрации. Там они сообщили, что в ста километрах к северу от Туры существует посёлок с тысячей жителей.
Вскоре на Рейзен прилетела группа чиновников. Их абсолютно не впечатлило то, что они увидели. Им было плевать на княжеское происхождение жителей острова. Для них это были лишь новые хлопоты. Ещё тысяча ртов, которые надо кормить. Ещё одна Богом забытая дыра, куда нужно провести электричество, водопровод и канализацию, обеспечить стариков пенсиями, а многодетные семьи – пособиями, проложить полосу и организовать регулярное авиасообщение, открыть школу и поликлинику. Всё это мёртвым грузом ложилось на скудный краевой бюджет.