…Ну что ж, можно и начинать. Подиум для вершителей приговора приготовлен. Уготовлены и жесткие скамейки для подсудимых.
Ну-с, а судьи кто – интересно? Ах да, они уже шествуют! Но почему-то все… в черном. Наверное, так убедительнее, да и ближе к праведникам Игнатия Лойолы.
Приближаются. Поворачивают к подиуму. Постой-постой! А вы куда, господин бывший мой «товарищ по партии» Яковлев?! Э, нет, Александр Николаевич, сюда, причем на первую скамеечку. Как-никак член Политбюро ЦК КПСС, главный идеолог партии, учивший нас «жить по Ленину»… Да полноте! То, что вы вышли из рядов, – это, простите, напоминает эпизод со «взятием кассы». Так что присаживайтесь…
Ба-атеньки-и-и… Борис Николаевич?! Да не кутайтесь вы в мантию – она ж вам до колен. Рост выдает. Просим пожаловать на свое место в истории – на скамеечку. Можно и во второй ряд, поскольку всего лишь – кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС… Однако, учитывая особые заслуги… Ведь именно вы отгрохали самый высокий во всей солнечной системе обком партии, походя развалив строение, где убили царя и всю его родню вплоть до малолеток. Наверное-таки, в первый ряд.
Потом пойдут «по второму разряду» – бывший шеф МВД, а впоследствии и КГБ, «подаривший» некоторые секреты возглавляемых им ведомств деликатной службе одной из загранстран, – Вадим Бакатин; преподаватель марксизма-ленинизма, ныне госсекретарь Геннадий Бурбулис; автор Указа о запрещении партии Сергей Шахрай; бывший член КПСС, ныне мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак и прочие и прочие, которым несть числа.
Ба, Гавриил Харитонович! Хотелось бы приостановить его на минутку. Недавно уважаемый г-н Попов по телевидению, на весь земной шар, со своей неизменно обворожительной улыбкой объявил: он уходит с поста мэра Москвы с осознанием того, что за два года честно потрудился над «развалом соцсистемы».
Должен огорчить Гавриила Харитоновича: напрасно он растранжиривал свою энергию. Ибо, во-первых, валил то, чего… не было. Пожалуй, даже Дон-Кихот, воюя с ветряными мельницами, был поближе к реальности, чем г-н Попов, сражаясь не с реальной, а с так называемой «соцсистемой», которую сам же и строил.
Во-вторых, не валил, а осторожно разбирал, аккуратно и бережно укладывая каждый кирпич в целлофановые мешочки, поскольку все они пошли на… строительство личного благополучия. Интересно бы посмотреть новую кладку! Уверяю вас: она произведена так, чтобы ее можно было легко разобрать соответственно конъюнктуре, дабы использовать стройматериал для возведения новой «системы».
Отдельную скамейку займут гэкачеписты. Черт его знает, с чего бы это, – но почему-то хочется спеть: «Гэкачеписты, Сталин дал приказ! Гэкачеписты, зовет Отчизна вас!» Может, потому что среди этих самых «путчистов» – маршал Язов и генерал Варенников, которые… «день Победы приближали, как могли»?! А Варенников – так тот вообще участник Парада Победы? А может, потому, что первая строчка в подсознании звучит так: «Гэкачеписты, МС дал приказ?»
Но это к делу не относится. Да и дела им не всем легко пришить. (Правда, «наш прокурор» не только «пришьет дело», но и пришьет на месте, если ему прикажут.)
А дальше пойдет «массовый заплыв на Янцзы». Там уже стоячие места. Поелику лес почти весь продан за границу, и досок не то что на скамеечку – на гробы не хватает!
Среди всей этой мелкоты и я, грешный, стою. Судить – так судить! Я же как-никак – «воспевал» и Ленина, и Жукова, и «чувство семьи единой», и «неньку Україну», и «мать-Москву» и «рідний Київ». Не скучно: тут нас собралось – известных и менее известных, хороших и разных, плохих и одинаковых – целый легион. Правда, не все: некоторых, пустившихся в бега и упрятавшихся в различных демократических партиях и движениях, разыскивают судоисполнители. А кое-кого уже и ведут, то есть препровождают…
Поодаль стоят свидетели обвинения, живые и мертвые. Всматриваюсь в их лица в надвинутых на глаза касках. Выгоревшие гимнастерки. Обмотки… Кирзаки… Кто – на Курской дуге… Кто – под Корсунь-Шевченковским… Кто – под Сталинградом… Кто – под Киевом… Кто – под Москвой… Кто – в блокадном Ленинграде… Кто – на Эльбе… Кто – под Берлином… Кто – под Прагой… А мой – под Харьковом, в 43-м…
Вдруг – словно током ударило! Из той, из колонны восставших из мертвых, кто-то… машет мне рукой. Мое зрение, подобно биноклю, многократно усиливается, и я вижу человека, так похожего на меня, только почти вдвое моложе. Господи! – да это же… мой Отец!!!
Он хрипло кричит мне через полвека:
– Сынок! Как же ты? Как ты мог? Что же ты… натворил?! За что тебя судят, скажи?!
– Да вот, Отец… Ты уж прости меня. Видно, бес попутал: воспевал.
– Что же ты… воспевал?!
– Да вот Отечество… Ленина… Украину… Россию… Братство народов… Партию… Ну, еще Равенство… Независимость…
– Но мы же за это за все, сынок, сражались и умирали?!
– Так вышло, Отец. Ничего не поделаешь: вы за это сражались и умирали, а нас за все за это… судят. Вот и вся разница, Отец…
Грозный окрик прерывает это инфернальное видение:
– Встать, Суд идет!
Ну что ж, начинайте: я и так стою.
Я хочу, перед тем как получить срок, знать все, Борис Николаевич Ельцин. От каждого поименно из этих самых 0,3%: куда нас вели и… завели? За что умирали наши отцы и деды? Где обещанная демократия и изобилие? (Этот вопрос задаст бабуся, роющаяся в отбросах.) Где права человека, т. е. право на труд, на отдых, на учебу, на приличную пенсию, на святое, естественное право рожать детей, то есть восполнять потенциал нации? Куда подевался золотой запас? Если его заранее перевели в иностранные банки, выступавшие под псевдонимом КПСС, то причаст-ны ли к этому, скажем, я, писатель или тракторист, шахтер, селянин, председатель колхоза, учитель, инвалид войны или труда, мать-одиночка, сталевар, солдат, офицер, ученый, продавец магазина или даже директор завода, носившие или носящие партбилеты?