Пока речь идет о рутинных задачах государственного правления или семейной фирмы, то для государства и для семьи лучше всего полагаться на проверенных, испытанных, опытных работников. Но вся беда в том, что история время от времени (причем всегда неожиданно) подбрасывает среди рядовых случаев какой-нибудь экстраординарный. Если бы подобным экстраординарным случаем занялся кто-нибудь из числа этих успешных, достойных, опытных лиц, это значило бы, что оно не обладает вышеуказанными положительными качествами. Однако поскольку тон, заданный историей, требует, чтобы кто-то взял на себя решение опасной и неординарной задачи, то очутившиеся в этом трудном положении нации начинают черпать из заповедного источника, который имеется у каждого народа.
Притом черпать приходится из глубины, чтобы добраться до самых подонков и последнего отребья — банкротов, авантюристов, сумасшедших, выгнанных со службы чиновников. Золотой запас нации, в котором представлены великие государственные деятели, гениальные коммерсанты и ученые, всегда бывает дополнен сокровенным запасом негодяев и неудачников, и в обстоятельствах неопределенности, смуты, опасности всегда остается возможность обратиться к нему.
Госпоже Ганхауз, которой не довелось управлять государством, хотя она и чувствовала в себе силы, чтобы взять на себя такое бремя, эта мудрость была хорошо известна, только выражала она ее по-своему. У нее была слабость к тому сорту людей, которых в обществе принято считать «законченными неудачниками». Стоило ей прочесть где-то о генерале, ушедшем в отставку из-за темных слухов, обвиняющих его в нарушении общественной нравственности, она тотчас же собирала в «Должностном военном справочнике» сведения о его карьере и связывалась с этим человеком. Обанкротившиеся банкиры, отозванные депутаты, осужденные судом за мошенничество представители страховых компаний, уволенные после ссоры с министром дипломаты притягивали ее как магнит. Ее расчет был прост. Эти люди по роду своей деятельности вращались в кругах, недоступных для нее, поскольку подобные должности традиционно ограждены замысловатыми бастионами. А тут вследствие публичного скандала рушилось подножие блистательного пьедестала, который поднимал их над толпой. Теперь, выражаясь фигурально, любая собака могла задрать лапу возле почитаемой прежде монументальной фигуры. Все друзья отступались от этого человека. Некогда предмет восхищения, сейчас он оказывался в беззащитном одиночестве, без единого заступника. И тут-то госпожа Ганхауз легко проникала к нему, внезапно появляясь в санатории, в изгнании, в охотничьей хижине, в камере предварительного заключения, где он выслушивал ее, сам изливал перед ней душу, встречая неистощимое сочувствие.
Но что могла она получить в награду за свое участие к загнанному в угол неудачнику? У бывшего влиятельного лица зачастую сохранялись большие возможности отблагодарить за добро участливую даму. Многие связи у пострадавшего были безвозвратно оборваны, другие лишь временно отключились. Доброхоты несчастного ничего не могли сделать для него в данную минуту, но не теряли бедолагу из виду, понимая, что надо переждать, пока все не уляжется. Тот, кто однажды побывал на самом верху, хорошо там ориентировался во всех хитросплетениях. У него можно было получить нужную информацию. Его прежде запечатанные уста ныне отверзались. Госпожа Ганхауз этим пользовалась. Из случайно брошенного замечания кого-нибудь из бывших порой могла произрасти блестящая коммерческая идея. Кто-то иногда поднимался после падения. Они были плоть от плоти влиятельных кругов, а это нельзя окончательно сбрасывать со счетов. Те, кому удавалось реабилитироваться, были, конечно, потеряны для госпожи Ганхауз. Кому же приятно вспоминать о пережитом аде! Тут поневоле захочешь поскорее забыть знакомых по преисподней. Однако на удивление многие в окружении опального лица даже не замечали случившегося с ним несчастья, по-прежнему оставаясь под обаянием громких титулов и благоприобретенного статуса. Госпожа Ганхауз находила, что человек не так уж плох, как утверждают сектанты и некоторые философы. Многие, конечно, любят позлорадствовать, с упоением смакуя чужую беду, и в этом нет ничего хорошего. Но в то же время многие, наоборот, проявляют сочувствие, а большинство вообще не интересуются чужими взлетами и падениями и все тут же забывают.
Как быстро вообще все забывается! За свою жизнь госпожа Ганхауз не раз получала удивительные тому подтверждения. Да она и сама легко забывала что угодно, не говоря уж об обидах: тут и забывать было нечего, она просто не обращала на них внимания.