Русский капитан встретил немецких гостей со всей возможной любезностью. За брезентовой стенкой, несколько защищавшей от пронизывающего ветра, были расставлены складные стулья. На столе стояла наготове и бутылка коньяка. По всему острову бродили русские солдаты, но капитан обратился к гостям со спокойной улыбкой. Звали его Борис Карлович Абака; он произнес это по-немецки с раскатистым "р", и это "р", хоть и очень раскатистое, было тоже немецкое, а не русское, потому что матушка капитана была родом из Дерпта.
— Корветтен-капитан Рюдигер, Теодор Лернер, — представились в ответ немцы.
— Рюдигер? — переспросил русский капитан. — А ведь моя матушка жила когда-то в пансионе у семейства Рюдигер в Штеттине.
— Они мои дед и бабка, — сказал капитан Рюдигер.
— За это надо выпить! — воскликнул капитан Абака и раскупорил коньяк.
Рюдигер был настроен на объявление войны и хотел ответить ледяным отказом, но Лернер опередил его, взявшись за рюмку. Ввиду сложившегося соотношения сил благоразумнее было начать с переговоров.
Капитан Рюдигер волей-неволей принужден был рассказать о своих деде и бабке. Русский капитан, плотный мужчина с воспаленными выпуклыми глазами и, несмотря на мороз, влажными от испарины волосами, внимал его рассказу с задушевным интересом. Даже известие о том, что старых Рюдигеров уже нет в живых, он выслушал так, словно для него это имело огромное значение. Вот и его матушка тоже давно уже покинула сей мир, сказал он через некоторое время, глядя в пространство. В первую секунду Лернер испугался, как бы капитан Абака не впал в ярость по поводу кончины своей матушки.
Но русский капитан только махнул тяжелой короткопалой рукой в сторону холма и громко вздохнул: трудно представить, какие только напасти не приходится переживать людям! Двести лет назад сюда пришел русский корабль из Мурманска. Медвежий остров был заселен русскими.
— Это исключено, — заметил капитан Рюдигер. — Медвежий остров испокон веков был бесхозной землей.
Абака посмотрел на капитана. В грубых его чертах проглянуло озорство.
— Где же ваш корвет, господин капитан? — спросил он, окинув Рюдигера насмешливым взглядом.
Рюдигер с достоинством ответил, что выступает в настоящий момент не в качестве немецкого офицера и его звание не имеет к данному случаю никакого касательства. Вчера он совместно с Лернером взял во владение семьдесят гектаров островной территории и оградил эту собственность, принадлежащую гражданам Германского государства, столбами с цветами государственного флага Германии.
— Один из них, господин капитан Абака, находится у вас перед глазами.
— Да, я вижу этот столб, — задумчиво кивнул Абака. — И что же делать с этими столбами, когда я подниму здесь российский флаг? Пустить на дрова?
В последнем вопросе прозвучала настоящая лирическая грусть. Затем Абака, как бы отбросив личные сантименты, очень складно начал излагать свое понимание юридической стороны дела.
— Видите ли, уважаемые господин капитан и вы, ваше высокоблагородие (последнее относилось к Лернеру), всюду, где похоронен русский человек, — российская земля. Это старинный закон. Предвидя ваши возражения, сразу замечу, что он не относится к Дрездену или Парижу, но испокон веков действовал в сфере нашего непосредственного влияния.