— Александр Петрович. Очень приятно. Очень рад.
Есть расхотелось совсем. Я увидел, как Винт орудует ножом, подумал, сейчас тарелку разрежет пополам вместе с мясом, но вместо этого он опрокинул на себя хитрую штучку с соусом. Все в жмурки играют, никто ничего не замечает. Мол, лейте на себя соус на здоровье, если вы такие болваны, мы вас прощаем.
— Эта соусница вообще такая коварная, — сказала Элла, — да, папа?
Александр Петрович согласился. Винт вытирал штаны салфеткой, а я, пока никто не видит, затолкал сразу весь кусок мяса в рот. Вот ведь несчастье — торчит у меня кусок поперек горла, ни туда, ни сюда.
— Папа, — говорит Элла, — налей Севе водички.
Заметила, оказывается. Выпил я водичку, кусок, слава богу, провалился в желудок.
— Очень вкусно, — сказал Александр Петрович, — ты стала готовить лучше, чем твоя мама.
— Папа, — строго сказала Элла, — мама готовила лучше всех.
— Конечно, конечно, — заторопился Александр Петрович.
Видимо, ее даже родной отец побаивался и никогда ей не перечил.
— Моя мама умерла два года тому назад, — просто сказала Элла. — Она была очень хорошей хозяйкой… Кому кофе, кому чай?
— Рекомендую кофе, — сказал папа. — Элла большой мастер.
— Можно, я тоже кофе, — попросила Элла жалобно.
Впервые я услышал от нее жалобные слова.
— Пожалуйста, папа!
У них вышла размолвка. Отец не разрешал ей пить кофе, ей было вредно, но очень хотелось. Мы не придали никакого значения их разговору.
— Папа боится за мое здоровье, — печально сказала Элла.
— Понимаете… — начал папа, но она перебила его обычным своим железным тоном:
— Мальчики, пока я готовлю, расскажут тебе про свое хобби. Они — филателисты.
Винт меня не признает, берет все на себя:
— Раньше мы про марки и знать не знали, а теперь жить без них не можем! Кажется, что такое марка — клочок бумаги! Нет! Это целый мир. Мы, например, собираем флору. Цветы. Раньше мы и цветы не любили. Теперь — другое отношение, мы все про них знаем, и нам цветы стали нравиться. Пожалуйста… Это лотос — символ чистоты. Почему? Потому что, хоть лотосы и растут в болоте, грязь к ним не пристает. Лилия — королевский цветок. Три лилии на знамени Франции нарисовал Людовик, отправляясь во второй крестовый поход. Гиацинт — символ гордости. Мак означает сон. Есть такой бог сна Морфей. Или астра — кажется, что в ней такого уж замечательного? Однако это как бы пылинки звезд. Если ночью хорошо прислушаться, слышно, что астры шелестят — они шепчутся со звездами…
Элла поставила поднос с чаем и кофе и захлопала в ладоши. Отец тоже восхитился, он не ожидал, как интересно иметь дело с марками. За то, что мы такие молодцы, Элла сделала нам подарок — карту области. Такую же нам показывал Валентин Дмитриевич. Карты было две — мне и Винту. Не скрою, мне подарок понравился, но на Винта смотреть не хотелось, покупали человека на глазах. Я решил уйти без чая, придумал, вроде меня дома в магазин послали, думал, Винт встряхнется. Ничего подобного — пьет кофе из маленькой чашечки, мизинчик отставил, продажная душа. Эльвира меня проводила до дверей.
На следующий день лежу я на этой замечательной карте на полу, смотрю на реку, озера, леса и тоскую. Впервые в жизни у нас с Винтом пошли нелады.
Слышу, бабушка шаркает.
— Опять двойку получил? — Погладила меня по плечу. — Не горюй, не всем умными быть.
— Что ж я — дурак?
— Свой дурак дороже чужого умника.
Успокоила, называется. Я спросил у бабушки: бывало у нее, чтоб с самым лучшим другом расходиться?
— Было, — говорит бабушка.
— У вас, наверно, разные интересы появились?
— Наоборот, — вздыхает бабушка. — Помню, влюбилась я в одного там Павлика, а он моей подруге понравился. Увела, чертовка!
— Ну, баб, у тебя примеры!
Слышу — звонят в дверь. Чувствую, Винт, мой закадычный дружище в прошлом. В чистой рубашке, ботинки блестят, смотреть противно.
— Че это ты вырядился? — спрашиваю.
Совесть еще осталась — краснеет.
— Так как же… надо к Эльвире идти.
— Что это ты ее так красиво называешь?
Винт отмолчался, положил на колени этот несчастный кляссер.
— Я, — говорит, — книжку про филателию до конца прочитал. Много интересного. Например, на острове Борнео была выпущена марка самой необычной формы — в виде границ этого острова.
— Плевать я на марку хотел и на этот остров! — говорю я напрямик. — Я рад, Винт, что ты нашел себе интерес в жизни, поздравляю тебя. Только нам не по пути. Я вчера притворялся, что мне марки нравятся. А уж мучиться из-за них, ночей не спать, извини пожалуйста!