- Здравствовать тебе многие леты, государь. Не было в сем деянии опасности смертной для меня.
- Ты своей волей в город чумной поехал? Люди тама без счета гибли? Могли ли спастись души христианские без подмоги твоей? Не преуменьшай деяний своих царевич. Христианское милосердие тебя сподвигло на подвиг сей. А мне сказывали, бо в младые годы жестокосерден был ты. Теперича знаю лжа все и наветы злые. Вот за временем не упомню, кто то был. Яз ему указал бо Сибирские земли. Велики дела твои для царства нашего. Желаю вознаградить тебя, брате мой, за веру твою чистую, за небрежение мое в детстве твоем.
- Почто напраслину на соби возводишь государь? Никоего небрежения не помню яз вовсе. Только добро от тебя мне было, и Борис Федорович завсегда с лаской и вниманием, а уж за то, что сосватал мне в жены Ксению, так об том тебя и вовсе до скончания дней моих буду благодарить.
- Не могу же, яз оставить подвиг сей без награды.
- Прошу милости и воли твоей государь.
- Чего просишь?
- Людей моих, что своей волей пошли в сам чумной город и делами своими спасли шесть тысяч христиан, желаю твоей милостью отметить. Награждаешь ты государь лучших людей угорскими золотыми за дела великие. Но не все их носят, и многие лучшие люди безвестными бысть среди народа твово. Хочу просить тебя указом своим повелеть установить знаки особые для ношения на груди. За воинские подвиги кресты в честь Святого Георгия Великомученика, за мирные дела знак Равноапостольной княгини Ольги, выплатой денежной от государевой казны единовременно иль ежегодно сколь укажешь. И теми знаками наградить людей моих, что победили смерть.
- Хороша придумка. Велю. Борис Федорович приготовь указ как царевич того пожелает. Ещё чего хочешь?
- Прошу веленья твоего послать лучших людей учится в заморские страны наукам разным.
- К чему сие? Опоганятся людишки без православного духовного окормления за морем?
- Государь, ныне служат тебе иноземцы медиками, воинскими людьми и градодельцами. А что если не в полную силу на благо государево трудятся оне? Вдруг обманывают тебя государь и слуг твоих ближних? Надобно нашего, русского корня людей послать в учение заморское, чтоб опосля служили верно, на благо царства Московского.
- Что ж вижу в сем пользу для государства нашего. Что думаешь, Борис Федорович?
- Нужное дело, государь. Здеся только вижу препону, что остаться за морем могут сии людишки, да дорого верно стоит та учеба.
- Что думаешь на сии доводы царевич?
- Людей надобно подобрать верных вельми, а что до цены ученья, так ноне платим иноземцам великие деньги, значит, считай, золото за море отдаем, а коли наши будут люди хитрые, так сколь ни плати добро внутри земель останется твоих государь.
- Велю. - Указал царь. - Себе, чего пожелаешь?
- Государь. Грех мне у тебя чего просить. Все, по воле твоей, есть у меня.
- То верно, обаче яз и за способ точения пушек лучших тебя не наградил доселе. Борис Федорович, пусть объявят: за спасение от мора города Устюжны о пожаловании брату моему, чина окольничего и звания Слуга Государев. Также велю за царевы деньги выстроить в Устюжне великий каменный собор, где указать на пряслах стен имя брата моего и людей его поименно, что спасли посадских людишек от смерти страшной.
- Благодарю тебя брат мой за награды воистину царские. Прими от меня, как желал ты, вельми большой и самый лучший телескоп, что мастера мои соделали.
- Воистину брате Дмитрий, как приходишь ты, так у меня праздник.
В середине ноября оправился проведать строительство дороги. С правого высокого берега реки выдавалась земляная насыпь, переходящая в каменную опору моста, с другого, Рязанского берега тоже виднелась гора, переходящая в каменное основание значительно меньшей высоты и уходящая от них вдаль блестящая лента дороги. От Коломны к Москве стальной путь начинался за рекой Коломенкой и простирался на север почти на пятнадцать верст.
Встретивший меня князь Пожарский доложил о состоянии работ по ту сторону Оки:
- В сторону Рязани почти до деревни Подлесная слобода дошел земляной мастер Петрус. Та деревня за Рязанским Борисо-Глебским монастырем значится. Архиепископ Рязанский и Муромский Митрофан, людишек присылал, вопрошал о землях, что под дорогу царскую попадут, дадут ему новой земельки взамен аль нет? Чего говорить ему?
- Скажешь, Дмитрий Михайлович, то государю пусть челом бьет, как он решит, так и будет. А наше дело простое: знай дорогу стели, без остановки. Кстати монастыри тож обязаны в посоху людей давать. Думаешь, к лету придет Петрус в Рязань?
- Придет, токмо тама поперек пути семь иль восемь рек малых текет, мню хучь невелики они, на мосты через них уйдет времечко.
Забыл я про бетон, за всеми делами, а то чего проще трубы бросить большие, сверху забетонировать с запасом и гони дорожку дальше.
- Ты князь, примечай людей, коли кто, хоть совсем из простых, но старателен вельми, и дело творит с усердием, тому дари олафу прилюдно из денег, что яз тебе привез. Коль захотят остаться на работах лучшие люди, опосля посохи государевой, бери на оплату, чтоб трудились далее с охотой.
Визит вышел коротким. Прискакал сеунч от Бориса Федоровича с посланием, где тот просил вернуться в Москву.
Вернувшись в столицу и явясь к Годунову, застал того в возбужденном состоянии:
- Здрав будь Борис Федорович. Чего случилось? Зачем вернул меня с Коломны?
Тот залез в простой короб и выложил на стол серорыжие куски камня.
- Чего это? - Вопросил я.
- Железо с Каменного пояса царевич! Как же это? Как ты смог мыслями гору железа найти? Ужель вправду Господь тебе подсказки дает?
- Борис Федорович. Ты что? Мы ж с тобою раньше все порешали. Коль сказал яз весть, в том сомневаться не моги.
- И чего тама и медь, и камни самоцветные и злато с серебром взаправду есть?
- Я же сказывал тебе в горах камни самоцветные, железо, медь и каменный уголь, в реках золото и серебро во множестве неисчислимом.
- Что ж делать теперь?
- Как чего делать? Людей туда надобно селить, добытчиков руд, крестьян на пашню, кузнецов на выплавку железа.
- Это и так ясно. Где ж их взять то? Людишки у поместных дворян разбегаются, от того в оскудение приходят служилые люди мнози. Яз ноне сочиняю указ царев 'Об урочных летах', чтоб пахарей привязать к земле, и не могли оне от хозяина свово уйти николе. Будет от того испоместным дворянам облегчение.
- Нельзя того делать Борис Федорович. Надобно снова вернуть Юрьев день в государстве нашем.
- Опять ты, мне палки в колеса суёшь! Отчего нельзя-то? Надобно так, чтоб войско у нас сильное было! - Вспылил Годунов.
- Борис Федорович, знаешь ты, как яз слушаю и уважаю тебя. Ты, как отец мне, свово не помню яз вовсе. Видение мне бысть, как поместный дворянин ездил по Руси и скупал души умерших крестьян у помещиков.
- Свят. Свят. Свят. Ты чего сказываешь то Дмитрий? Бога побойся! - Осеняя себя крестом, ужаснулся боярин.
- К тому придет, Борис Федорович. Сначала пахотной землицей станут торговать с записанными за ней крестьянами, опосля просто людьми православными станут рядится и менять их на деньгу, коней, собак, да соколов.
- Прекрати немедля! Неможно мне подумать об сем! Как так христианами торговать?
- Указ твой станет тому причиной. Царство наше станет царством рабов, от того на многие сотни лет гнить изнутри примется.
- Так яз как лучше хочу!
- Нельзя того творить, отец мой. Коль оставим Юрьев день, так крестьяне пойдут к лучшему хозяину, бо плохой разорится, коли не поменяет свою жизнь. Размер земель за единым родом надобно ограничить, больше жаловать дворян в поместные, но без крестьян.
- А кому земли нужны без крестьян то? - Задал резонный вопрос Годунов.
- Жаловать больше земли служилым воинам в полудне, по Волге, где земля жирная и урожай даст втрое от московского. Тогда меньше оратаев больше хлебов растить станут. Яз у себя в уделе нашел крестьянина, так он и навоз в зиму на поля возит, и пчел себе завел, и плуги сковал лучшие железные, от того у него урожай случился на наших тощих землях самсемь, бо у крестьян на соседском поле сам-три самое большее.