Среди архитекторов, едущих в моем обозе к северному городу, оказался знаменитый Федор Конь. Узнав об этом от Афанасия, я сразу выразил желание познакомиться со знаменитым градодельцем, но обстоятельно поговорить удалось только в Угличе, на пиру, куда я пригласил лучших своих людей.
- Федор Савельич, откуда ты родом. - Спросил я его.
- Из деревеньки Болдино, что рядом с Болдино-Троицким монастырем под Дорогобужем. Тама и грамоте монаси обучили. Яз в детские года, да по молодости трудовит был вельми. Без устали любые дела творил, хуч деревья вали, хуч дрова коли, словно двужильный, от того и прозвище таковое прилипло - Конь.
- Вправду чтоль? - Удивил меня пятидесяти пяти летний мужик. - А фамилия у тебя каковая?
- Ивановы мы. - Крепкий телом, что не удивительно для каменщика, известный строитель не производил впечатления немыслимого силача.
- Как же стал ты во главе строительства первой крепости царства Московского?
- То длинная история. Яз по молодости с батюшкой твоим в прю встрял.
- Как это?
- Да не с самим прям, грозным государем. В монастырь опричники прискакали ярые, пятеро, со своими метлами и гнилостными мертвыми собачьими главами у седел, скоморохи бездельные, бо старшиной из них немец Штаден, и ну хулить игумена и поносить грязно. То просто - сей монастырь богат вельми, лавки торговые по городам большим держит, мельницы, борти, скотные дворы, рыбные ловли во множестве емлет. Так сии охальники желали деньгу беззаконно с монасей стрясти, ну яз не стерпел и тумаков им надавал.
- Что, один пятерым? - Поразился я.
- А чего? Дурные людишки были, вот разве немец покрепче оказался. Так яз разошелся и того Штадена тако сильно отмутузил, або все думали помрет, бо монаси его спасли, выходили. Он исчо сказывают книжку опосля поганую про Русь сочинил. А како люди те были царевыми, тако мне могли кнута дать и ноздри вырвать, аль убили б. Так яз за рубеж и дернул на коне опричном, чего там до Смоленска два дни верхами, а за ним Польская земля дальше лежит и царева рука не достанет. Вот по неметчине походил и по Цесарской земле и по Франкской и у Фрязинов в городе Рим бывал, бо есть то надо, так яз каменщиком и рядился по стройкам. Бо коли трудовит и старателен вельми, так повсюду в первые люди выходил. Яз и на строительстве храмов папистских трудился и при устройстве фряжских крепостей такоже бывал. Тама не так како у нас, не поверишь, царевич, последний бедняк в каменном доме живет. И храмов и сильных крепостей там вельми много. Бо время спустя немалое, по случаю полские торговые гости рассказали, або русский царь опричнину свою упразднил и норов свой буйный унял, тако яз в родную землю и возвертался. Боле дюжины лет по городам немецким трудился, або как на Руси показал мастроту свою, так мне и важные каменные строительства доверили, бо опосля уж и до Царева Белого города дошло.
- А вскую ты нынче к Устюжне едешь? По зиме же не ведут каменное дело на Руси? - задал я интересовавший меня вопрос.
- Надобно место найти верное, да сам собор образом придумать, опосля, ежели рядом случится белый камень, так много царевых денег можно сохранить. В зиму камень искать любо-дорого, деревья да поросль зеленая взору не застят, и реки не мешают покуда в панцире ледовом. Горододельный камень, чтоб много было, издалека видать. Так что есть к тому резоны. Ну, коли не найдём окрест нужного камня, так из привозного возведем, ноне хорошо, на реке большой строиться станем. Не сумневайся царевич будет храм вельми велик и красотой нарочит.
- Скажи Федор Савельич, боярин Борис Федорович не дарил тебе книги франкского мастера Бар-ле-Дюка 'Фортификация. Тайны линейного искусства'?
- Дарил.
- И как тебе мысли в сей книжке?
- Хитро придумано. У фрязинов видал похожую манеру на новых крепостях. У немцев доселе тако не строили, у нас тем боле. Перекрестный пушечный огонь с соседних стен, множество дел кровавых сотворит с идущим на приступ войском. Бо яз на углах все одно башни бы поставил. Оне завсегда не лишние. Тут Борис Федорович, желал крепость строить Смоленскую в камне, да раздумал покуда. Тебе про то ничего не ведомо?
- Борису Федоровичу виднее. - Ушел я от ответа. - Вот, что Федор Савельич, нужен мне мастер по камню. В книге латинской про древнюю римскую пору написано, как камень творить жидкий, опосля заливать его в форму и тем имать хоть блок строительный, хоть крепость целиком, али мост вельми крепкие.
- Да ну? Не слыхал яз про то в неметчине. - Удивился градоделец.
- Много забыли там, после воинских бед. Как у нас, опосля вторжения мунгитов, множество ремесел запропало.
- Так до тепла летнего яз и сам готов таковую затею опробовать и мастера мои помогут с охотою. Сказывают, богат ты на придумки дельные, а за таковой способ литья зданий велицых яз бы чего хошь отдал!
- Договорились мастер. Будем с тобою, творить сею придумку по зиме.
Мои мысли по созданию малогабаритного личного оружия упирались в проблему капсюля. К сожалению, Михайлов пока не смог получить материал, который взрывался бы от удара. Хотя по его словам, у него как-то раз получилось нужное вещество после варки хлорных веществ и поваренной соли, но повторить этот процесс он не смог. Интересно, а если в капсюль засунуть порошком иль маленькими кусками кремень, металлическую стружку и порох, может он воспламениться от удара или нет? Надо попробовать в устюженских мастерских такую методу. Вдруг выйдет?
Пока стояли в Угличе, взял у мастера Стеклова одного стекловара и вместе со Стенькой Михайловым запустил новое минипредприятие по выпуску калейдоскопов. Моя была идея и реализация, за Михайловым зеркала, за стеловаром стекла, простые и разноцветные в виде крошки, изготовление картонных трубок и оклейка, молодой женой Михайлова, игрушки в красивую ткань. Ежели торговать по рублю, а чего вы хотели с зеркального прибора, то бездонный рынок нас обогатит даже на игрушке. Хотя поначалу цену надобно выше ставить, пускай богатеи и иноземные купцы мошной потрясут.
Опять приходил жаловаться Фролка Липкин.
- Государь, вовсе посадские людишки твои, стыд потеряли.
- А чего такое?
- Да по весне в нескольких огородах картошку видал. Бо где они ея поимали? С поля твово сперли. Надобно, тех посадских, у кого картошка на поле найдется на суд губному старосте отдать. Пущай он с них ущерб твому урожаю взыщет. По осени картошки собрал всего семь десятков мешков, остатнее с поля горожане потаскали.
Значит либо распробовали, подумал я, либо на развод берут.
- Ничего Фролка, следующий урожай на торге Уличском продадим, и коли кто продолжит с княжьего поля корни таскать, так староста им работенку найдет. Ты озимые посеял?
- Да государь, лучшей озимой рожью на поле с под картофеля отсеялся. По осени погода устоялась. Дожди прошли обильные, даст Бог - он истово перекрестился - по следующему году снимем богатое жито.
- А крестьяне на поля свои зачали возить навоз?
- С сего года. Оне как увидали прошлогодний урожай, так все до меня цеплялись, вопрошали, кому яз душу продал, безбожники. Бо ныне и навоз возют, но его в хозяйствах маловато, так и с речки ил берут и с болота жижу на поля таскают. И зерно свое видал, оратаи по дворам веяли для лучшего на посев.
Ну и слава Богу, подумал я, сдвинулся камень крестьянской косности, теперь водичка потечет, в виде обильных урожаев.
- Велю тиуну Угличскому наградить тебя тремя рублями принародно, а с урожаев моих земель кои ты работаешь, будешь брать себе четверть.
Путь на Устюжну шел больше лесами, был извилист и богат колдобинами. Вот чего надобно сделать - прямой путь с ямами по краям, а коли выйдет с каменной подсыпкой.
Устюжна встретила огромной толпой горожан. Встречали с хлебом солью. Церковники прямо на въезде провели молебен. Я, как и свита желали добраться, наконец, до усадьбы с мягкими постелями и горячей водой, но пользуясь оказией, повелел государеву дьяку Матвею огласить грамоты об учреждении наград Святого Георгия и Святой Ольги. Трубный голос дьяка, которого я вез, чтоб обучить будущих студентов Оксфорда, английской речи и письму, гремел как иерихонская труба. Чиновник был вельми богат телесами, в смысле по богатырски могуч. У такого учителя не забалуешь.