Глава 4.
В конце февраля покинули Устюжну и отправились в Углич. В удельной столице зимой затишье, как по всей Руси. Мануфактуры кузнечная да ткацкая стоят - зима заморозила запруды и плотины. Водобойные колеса скованы прозрачным льдом.
Мороз обжигал дыхание, яркое солнце слепило глаза.
Фролка Липкин, наш земледельческий передовик, возил на княжеские наделы навоз и перегной, удобряя пашню, укрытую теперь грязным снегом.
Пузиков со стрельцами по снегу вернулся в Углич. По его словам задумка со стругами не удалась. По видимому, лихие люди не отважились нападать на целый караван, а может, заподозрили в чём воинских людей. Но, разгрузив привезенные припасы в усольском острожке, и имея в качестве проводника Истому Рубцова, на двух стругах удельный начальник сходил со стрельцами вниз по Волге на поиск татей сколь смог. Старик по памяти указал стоянки разбойных людей. Часть была давно заброшена, но несколько разбойничьих острогов были с боем разорены и сожжены, при этом взяли большую добычу в мехах да иных купеческих товарах.
Союзные казаки пришли к шапочному разбору, когда карательная экспедиция уже подошла к концу. Вольные люди приняли подарки от князя и богом побожились, что разберутся с гулящими людьми и нападений на солеварни и усольский острог более не случится. Пузиков дары отдал, но казакам не поверил.
Афанасий рьяно взялся за потешных. Строй идущих в ногу одинаково одетых молодцов больше не вызывал смех у горожан. Каждый воин был вооружен саблей и новым ружьем. Выводя отряд из детинца, Бакшеев отправлялся на Волгу, спящую подо льдом, благо далеко ходить не надо, ведь кремль стоял на самом берегу. Под обрывом выставлялись мишени и начиналась ружейная пальба одиночная и залпом. Также Афанасий с парой дворян учили новиков сабельному бою. Молодым воинам было объявлено, что лучшие в воинском деле будут представлены царю по весне.
По моему слову были сделаны деревянные лафеты на колесном ходу к малым пушкам, да короба с уже отмерянными зарядами пороха да ядрами. В будние дни иногда слышался хлесткий звук выстрела из пушки.
Однако пока стояли морозы, нужно было уладить дела с инокиней Марфой. В марте верхами отправились во Владимир. Путь держали через Ростов, Переславль-Залесский, Юрьев-Польский, а Суздаль обошли десятой дорогой. Не было у меня желания вновь встречаться с жуткой старицей Евпраксией. Князь Дмитрий Угличский живет в этом мире, покуда не высунется. Не имеет связей, не имеет людей, не имеет казны. Куда ему соваться в политику? Захочет Годунов посадить его на трон, будет царем. А ежели сам захотети царствовать и всем владети прагвитель Борис Федорович, то тут Дмитрию Иоанновичу лучше вообще не отсвечивать. Не та у него весовая категория на спарринг.
Град Владимир утопал в снегу. В отличие от прошлогоднего посещения прясла стен городских укреплений кое-где белели свежими бревнами, и пробраться сквозь тын теперь возможности не было, хотя черные, покрытые мхом деревянные башни, при дневном свете вызывали удручающее впечатление. В нижнюю, самую большую часть города-крепости, называемую Новый город, попали через брутальные видом Золотые ворота, со златоглавым куполом сверху надвратной церкви, но крошащимися и щелеватыми белокаменными блоками кладки, далее проехали по Большой улице. Направо прямо внутри крепостных стен располагалось кладбище, налево стояли деревянные подворья, здесь недалече и располагался Успенский княгинин девичий монастырь.
Въехали на двор, служки приняли коней. Странно, но на сей раз любящая матушка встречать не вышла даже на крыльцо. Я со свитой вошел в знакомые двухэтажные хоромы. Христиане ныне соблюдали строгий пост и на роскошный стол никто не рассчитывал. Подошла какая то бабка, сказалась ключницей и указала моей дворне на столы с постными блюдами, а меня проводила до хозяйских покоев.
Инокиня Марфа сидела стульце с высокой спинкой и имела строгий вид.
- Ведомо мне, почто прибыл ты сынок на мое подворье. Благословения желаешь на подлую дочь Борискину.
- И тебе здравствовать матушка. Пошто встречаешь не ласково?
- Суть ты злодейский сын. Яз тебе о прошлый раз свои обиды да горести пересказываю, а ты бросил мои надежды и слушать не восхотел. Вот теперя аки во мне нужда приключилась, так покуда мои надобности не пожалуешь, не будет тебе моего благословения!
Вот так номер, подумал я - шантаж.
- Вот что маменька. Яз в полные лета вошел, и строптивости женской не потерплю. Коли есть неудобства какие, али скудость в средствах терпите, скажите об том, яз из свадебных подарков пожалую, коли нужно. А коли дурковать задумаете, могу донести до тестя грядущего, про ворожбу на смерть царя, да злоумышление на него самого. Все, что имеете, потеряете!
Сорокалетняя инокиня аж рот открыла. Так как мне было не до истерик, я вышел из горницы прочь и подозвал Ждана.
- Дядька Ждан, маменька решила из меня веревки вить. Яз такого терпеть не стану. И говорить с ней попусту не желаю. Пойди к ней и узнай, чего хочет она, опосля будем думать, чего сможем пожаловать. - Я же пошел поснедать с дороги. Эх сейчас бы жареной картошечки да с капустою квашенной.
Ждан с трудом уломал вдовую царицу на обряд за добавку денежного содержания, больших кормов на двор, увеличения дворни и конный выезд.
После постной трапезы, отправились с ближниками к городскому воеводе Бутурлину.
В среднюю часть Владимира, называемую город Мономаха или Печерний город въехали через Торговые ворота. Справа от ворот тянулась белокаменная стена, примыкавшая к деревянной крепостной, с встроенной меньшей копией Золотых ворот. Это был детинец. Внутри него стояли каменные Успенский и Дмитриевские соборы, деревянные здания епископского двора и развалины дворца Всеволода Большое гнездо. Двор воеводы стоял на огороженном частоколом участке, который размещался между детинцем и церковью Воздвижения на краю торговой площади. Подворье сохранило следы мощения из толстых бревен, сейчас значительно поеденных временем. Сам дом также был бревенчатым с вросшей в землю подклетью. По черной от времени лестнице поднялись на жилой уровень. Слуга, принявший ранее моего коня, из сеней пригласил войти в помещение. Перекошенные, носящие следы починки половицы нещадно скрипели. Войдя в горницу, увидел боярина. Тот был одет просто, но тепло, видно мерзнут старые кости.
- Здравствуй на долгие лета окольничий, воевода Иван Михайлович. - Поздоровался я.
- Здравствуй князь Дмитрей, какими судьбами тебя к старику занесло? Аль по матушке соскучился, да приехал проведать?
- Лгать не буду тебе, Иван Михайлович, брат царственный сосватал за меня дочь боярина Годунова. Приехал до маменьки благословения просить. Ведомо мне, что пря меж вашими семействами, но никто не может помешать оказать уважение многославному воеводе отца моего.
- Вон оно как? Значится, породнишься с великим боярином, брат царственный сосватал, бо Годунов конюший царский. Вон оно как. - Воевода ненадолго задумался, а потом радушно пригласил за стол, - Проходи Дмитрей Иоаннович, садись за стол, ноне пост, так хучь настою травяного испьем.
- Яз с ближними людьми к тебе.
- Пусть проходят. Рад яз гостям, редко кто к нам наведывается.
За столом собралась та же компания, что и в прошлом году.
- Как живется тебе во Владимире Иван Михайлович? - начал беседу я.
- Жаловаться не буду. Яз на воеводстве ужо десять лет, то в Смоленске, то в Новгороде. Привык ужо. Гостей мало. Через город токмо торговые гости в Нижний Новгород да обратно ходют с обозами. Так яз тута на службе. Дел много. Запущена крепость Владимирская.
- Видал начал чинить забрало крепостное?
- Яз человек воинский, перво-наперво стены поправить. Град Владимир крепость конечно, токмо в остатний раз палисад на валах новили боле ста лет назад. А случись, такая беда, что ворог подступит, одними валами людишек не спасем. Ноне конечно придумать таковую напасть труд великий, но чин мой таков, бо должен готовиться тама, где поставили в головах. Да денег то государь не изволил. Тако яз окрестных людишек гоняю в счет тягла. Таковым способом кремль не отстроить, бо мню лет за пять мочно поправить прясла стен, да башни подлатать, да валы со рвами почистить. В самом-то Владимире жителей мало. Сюды окрестный люд сбегается, егда ворог подступает.