Ряд Ярослава как явление классического типа принципата в основных чертах идентичен, например, тестаменту Болеслава Кривоустого. Отметим здесь утверждение за Киевом статуса так называемого принцепского удела, который в отличие от других земель не становится отчиной какой-либо ветви княжеской династии, а передается вместе с титулом и властью принцепса будучи материальным обоснованием его превосходства. Переходя на великокняжеский стол, князь сохраняет и отчинные владения. Структура принципата предполагала, таким образом, особый правовой статус Киевской земли как «общединастического владения» (термин условный), подобно тому как принцепским уделом в Польше стала Малая Польша со столицей в Кракове{114}. Забегая вперед, скажем, что сама система принципата возможна только благодаря существованию особого юридического положения столичного удела, на который не распространяется отчинное право. Первые же попытки утверждения Киева как отчины какой-либо одной ветви Рюриковичей (как и аналогичные, но более успешные мероприятия в отношении Кракова Казимира (1177–1194) и Лешека Белого в Польше) знаменуют упадок принципата как общегосударственной формы власти, а точнее, становятся возможными благодаря этому упадку.
Закат родового сюзеренитета приходится на время княжения в Киеве великого князя Всеволода — последнего представителя первого поколения Ярославичей. Единовластием Всеволода завершилась эпоха классической, чистой формы принципата на Руси. Символично похороненный рядом с отцом, Всеволод унес с собой и режим Ярославового ряда 1054 г.
Исследуя родовой сюзеренитет на Руси в X–XI в., А. В. Назаренко задался вопросом, когда он перерастает в действительно феодальные отношения, основанные на вассалитете-сюзеренитете?{115} Полагаем, что на этот вопрос с удивительной для своего времени прозорливостью ответил летописец, почувствовавший в период правления Всеволода существенные изменения в междукняжеских отношениях. Тревога перед наступающими новыми временами достаточно явственна в некрологе князя под 1093 г.: «Сему (Всеволоду. — Авт.) примшю послѣже всея братья столъ отца своего, по смерти брата своего, сѣде Кыевѣ княжа». Это еще старый, привычный порядок родового сюзеренитета. «Быша ему печали болше паче, неже сѣдящю ему в Переяславли. Сѣдяшю бо ему Кыевѣ, печаль бысть ему от сыновець своихъ, яко нача ему стужати, хотя власти ов сея, ово же другие; сей же омиряя их раздаваша власти имъ»{116}. Вот в чем заключался новый смысл княжеских отношений. Появилось понятие волости как условного держания, бенефиция, жалуемого пока еще только киевским князем. Вокруг этого явления и будет развиваться вся политическая борьба князей, пока еще только предугадываемая современниками. Родовой сюзеренитет над территорией начал все больше перемещаться в сферу идеологии, мышления, вытесняемый из действительных отношений вассально-сюзеренными связями.
СИСТЕМА ЛЮБЕЧСКОГО СЪЕЗДА: «ОТЧИННОЕ СТАРЕЙШИНСТВО»
Единовластие Всеволода стало во многом переломным моментом в эволюции форм центральной власти на Руси и в развитии собственно междукняжеских отношений. Между тем, историки не находят существенных различий между княжением Всеволода и его ближайших преемников. После краткого периода усиления раннефеодальной киевской монархии, знаменуемого правлением того же Всеволода, Святополка, Мономаха и Мстислава, наступил период феодальной раздробленности, приведший согласно одной концепции к полной деструкции центральной власти, согласно другой — к вызреванию новой формы государственной власти, получившей название «коллективного сюзеренитета». Такая констатация, в целом, справедлива, но совершенно недостаточна. Необходимо более четкое уяснение эволюции форм центральной власти, изменения политической системы в этот период. Полагаем, что, объединяя правление столь разных по политическим убеждениям князей, исследователи смешивают две родственные, но тем не менее различные политические системы: собственно старейшинство и режим, установленный Любечским съездом 1097 г.