Видимо, отношения Рюриковичей и боярства были аналогичны. В них проявилось сложное переплетение типично вассальных, административных и экономических связей, попытки же свести отношения князей и бояр к какой-то однозначной схеме приводят к неразрешимым противоречиям.{777} Но двигателем вассальных отношений, их стержнем и конечной целью был князь. Поскольку же князья были субъектами государственного механизма землевладения, предполагавшего только один акт наделения, княжеский вассалитет принимал преимущественно двухчастную структуру.
В прямой связи с этим вопросом находится вопрос об отсутствии на Руси многообразной феодальной титулатуры. Как известно, на Руси XI–XIII вв. существовало только два титула — «князь» применительно ко всем членам дома Рюрика и «великий князь» применительно к владетелю Киева (спорадически, правда, употреблялся и титул «царь», «цесарь»). Когда процессы феодального дробления зашли достаточно далеко, наблюдаются попытки князей отдельных земель узурпировать великокняжеский титул (владимирские князья, возможно, черниговские). Но, в сущности, в таком отсутствии «развитой» титулатуры нет ничего удивительного. При господстве государственного феодализма сама эта система двухчастного вассалитета создавала условия, при которых не ставился вопрос о других формах титулатуры, в них просто не возникало необходимости. Поэтому попытки присвоения великокняжеского титула правителями других земель-княжеств представляются показательными: в рамках государственной системы землевладения наиболее могущественные князья стремились перехватить у киевского князя право на личное наделение вассалов в пределах своей земли. Именно это делало необходимым принятие и титула, равного титулу киевского князя, в котором конституировались бы и равные владельческие права. Пока великий киевский князь имел право на наделение и распределение земельных владений по всей территории государства вне зависимости от границ отдельных земель, до тех пор ни один другой князь не нуждался и не помышлял о равном с ним титуле. Когда такое преимущественное право киевский князь утратил, появилась (в глазах князей некоторых земель) необходимость лишить его и исключительного права на владение титулом «великого князя».
Таким образом, сами отношения землевладения в Киевской Руси создавали условия для существования только двух титулов. Отсутствие в домонгольский период большего их количества — не признак неразвитости феодальных отношений в Киевском государстве, а отражение двухступенчатого вассалитета, порожденного той специфической формой землевладения, которая господствовала в XI–XIII вв.
В определенной зависимости от отношений землевладения находится и явление, в немалой степени способствовавшее той своеобразной форме, в которой проявилась на Руси феодальная раздробленность. Явление это — неурегулированность процедуры наследования государственной власти, в том числе и высшей — Киевского стола. Здесь, видимо, сыграло роль несколько факторов. Немаловажное значение имело идеологическое учение о «родовом владении» Рюриковичей Русской землей, согласно которому монопольным правом владения и государственной власти обладали только представители одного рода. Это учение оказало влияние на широкое распространение «семейной» терминологии в междукняжеских отношениях, признание за каждым из представителей рода права на надел и т. д. Генетически это учение связано с явлением, получившим в самое последнее время название «родовой сюзеренитет».{778} При «родовом сюзеренитете» преимущество в наследовании отдавалось не сыну умершего князя, а его братьям.
Однако, по нашему мнению, вывод о существовании на Руси подобной формы государственного управления, унаследованной от варварского общества и широко распространенной в Европе,{779} не вполне объясняет достаточно долгое отсутствие на Руси (собственно, на протяжении всего рассматриваемого периода) кодификации процедуры наследования. Утверждение «родового сюзеренитета» как существа междукняжеских отношений, а не их формы мало способствует исследованию форм государственного строя как конца XI в., на котором А. В. Назаренко заканчивает его существование, так и XII–XIII вв. Последовавшие за XI в. столетия не внесли в форму государственного управления ничего нового.