"Боже, она – само совершенство!" – подумал я. А затем из головы исчезли все мысли, и одно-единственное желание завладело моим существом – отбросить все человеческие понятия о нравственном и допустимом и устремиться к ней. Мое сердце неудержимо тянулось к Люси, как приливная волна – к луне. Я был заворожен и околдован ею.
И опять прикосновение руки профессора вывело меня из опасного состояния. Я поднял голову и шумно втянул в себя воздух, встретившись с синими глазами профессора. В них не было перламутрового блеска, но их взгляд вернул мне контроль над чувствами и разумом.
– Не волнуйтесь, профессор, – с трудом разлепив пересохшие губы, пробормотал я. – Больше я не стану на нее смотреть.
Желая продемонстрировать свою волю, я отвернулся от Люси и встал лицом к выходу. Ван Хельсинг положил на тело покойной новую пару распятий, после чего распрямил отогнутый футляр и закрыл крышку.
– Я самоуверенно полагал, будто моя жалкая магия удержит ее здесь, и не захватил ни кола, ни ножа, – с тяжелым вздохом проговорил он, когда мы вышли из склепа. – Было бы гораздо лучше совершить этот ритуал не откладывая. А теперь мы вынуждены дожидаться приезда Артура и Квинси. Но если мы потерпим неудачу, тогда много крови прольется в нашем мире. Очень много.
Сейчас ранний вечер. Через несколько часов должны появиться Артур и Квинси. Мысли о том, что нам предстоит, наполняют меня беспокойством и отбивают всякое желание есть.
ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН ХЕЛЬСИНГА
29 сентября
Артур и Квинси появились в лечебнице вчера около десяти вечера. Джон пригласил нас в свой кабинет, а когда мы все собрались, запер дверь на ключ, что только усилило атмосферу таинственности.
Все трое, включая Джона, расселись на длинной кушетке. Я встал, готовый начать беседу. Если Джон кое-что знал, то Артур и Квинси смотрели на меня с откровенным любопытством и какой-то тайной надеждой – вдруг среди бед и печалей мелькнет светлый луч. Артур выглядел ужасно. У меня было такое ощущение, что за минувшую неделю он постарел лет на пятнадцать. Его лоб (прежде по-юношески гладкий) изрезали морщины, глаза застилала пелена горя. Горестные мысли, словно облака, затянули небосклон его разума. Артур находился на начальной стадии переживания утраты – самой тяжелой из всех, когда совершенно посторонние, казалось бы, звуки и образы способны вновь разжечь в душе едва утихшее пламя страданий.
На первый взгляд, тоска Квинси была не столь заметна. Но я видел, какими тонкими и бескровными стали его губы (которые и так были достаточно тонкими), как побледнело веснушчатое лицо, а под глазами залегли темные полукружья. Он сидел, вертя в руках свою белую ковбойскую шляпу, изо всех сил стараясь держаться непринужденно. Может, это выглядело чуть наигранно, но я понимал, что Квинси старается приободрить друзей.
Мне и самому было нелегко. Я много думал об этой встрече, прикидывал, с чего лучше начать и как подойти к главному. Перебрав разные варианты, я пришел к неутешительному выводу: подсластить пилюлю невозможно, и мои молодые друзья должны будут ощутить всю ее горечь. Я сказал, что мне известны причины смерти Люси, что состояние, в котором она сейчас находится, требует от нас дополнительных действий, дабы ее душа получила настоящее упокоение.
Услышав эти слова, Артур оцепенел от ужаса.
– Доктор, уж не собираетесь ли вы сказать, что мы похоронили Люси... живой?
Я решительно замотал головой, отметая абсурдное предположение.
– Артур, друг мой, вы мне доверяете? Вы верите, что я честно стремился помочь мисс Люси? Верите, что мои действия и при ее жизни, и сейчас продиктованы исключительно заботой о ней?
– Я... конечно, верю, – едва слышно произнес он, опуская измученные глаза.
– Тогда необходимо, чтобы вы поехали со мной в склеп Вестенра. Сколько бы я сейчас ни говорил, собственные глаза убедят вас лучше, нежели все мои слова. Тем более что многое станет вам понятно только там.
Я испытывал не меньшую душевную боль, чем Артур, но держался холодно и решительно.
– Я должен знать, зачем мы должны отправиться туда, – едва сдерживаясь, проговорил Артур. – Что это за ужасная тайна и почему вы не можете четко и ясно рассказать о ней прямо здесь? И вы еще говорите, что считаете нас своими друзьями!
– Пока могу лишь сообщить, что мы должны туда отправиться ради блага мисс Люси, – не обращая внимания на его вспышку, сказал я. – Нужно еще кое-что сделать для нее.
Теперь уже не выдержал Квинси Моррис. Опустив шляпу на колени, он подался вперед.
– Послушайте, профессор! А вам не кажется, что вновь посещать склеп – даже если на то и имеются какие-то загадочные причины, – довольно жестоко по отношению к Артуру? Неужели вы не видите, как ему тяжело?
"Бедняга Квинси! Думаешь, я не понимаю, что и тебе не легче?" – подумал я, но вслух ничего не сказал. Техасец продолжал свой сердитый монолог:
– Если мисс Люси мертва, этим уже все сказано. Так вот – она мертва. Что тут еще можно сделать?
– Мы должны отрезать ей голову, проткнуть колом сердце и положить в рот головку чеснока, – стараясь оставаться спокойным, ответил я.
От слов, более уместных в устах средневекового палача, у Джона округлились глаза. Рука Квинси легла на револьвер, а сам он еще больше выдвинулся вперед. Что же касается несчастного Артура, тот, побагровев от ярости, вскочил на ноги и согнул правую руку, нацелившись в мою челюсть.
Прежде чем Джон успел ему помешать, молодой лорд Годалминг нанес удар. Но я предвидел такой поворот событий: отступив назад и быстро выстроив защитный барьер, я сделался невидимым.
Кулак Артура рассек воздух. Ошеломленный "боксер" уставился на свои пальцы, словно это они были повинны в моем исчезновении. Убедившись, что пальцы тут ни при чем, Артур с разинутым ртом застыл посреди комнаты.
Квинси медленно осел на кушетку и вновь принялся вертеть в руках шляпу. Джон сидел рядом со смешанным чувством досады, скрытого неодобрения и, как ни странно, удовлетворения, полученного от моей выходки.
В кабинете установилась полная тишина.
Сочтя произведенное впечатление достаточным, я обогнул кушетку и встал за спиной сидящих, где вновь сделался видимым.
– Прошу прощения, джентльмены.
Джон и Квинси резко обернулись назад. У Артура подкашивались ноги. Испугавшись, что он упадет, я кинулся к нему. Онемевший, с вытаращенными глазами, он уцепился за меня, и мне пришлось подвести его к кушетке и усадить между Джоном и Квинси.
– То, что вы видели, врачи назвали бы коллективным помешательством. Существует и другое объяснение, которое современная наука отказывается признавать. Я должен взять с вас обещание молчать об этом маленьком сеансе. Если же вы, вопреки моим просьбам, решитесь рассказать о нем, учтите, я буду все отрицать, а вас объявлю сумасшедшими.
И вновь никто из троих не произнес ни слова. Теперь я мог кое-что им рассказать, в первую очередь – Артуру и Квинси.
– Мисс Люси укусил вампир.
Квинси возбужденно взмахнул руками и открыл рот, но я понимающе улыбнулся и покачал головой:
– Нет, дорогой Квинси, не летучая мышь, а человек, превратившийся в существо, которое нельзя назвать ни живым, ни мертвым. Румыны называют таких существ носферату[32], или неумершие. Вампиры питаются человеческой кровью. Люди, укушенные ими, после смерти тоже превращаются в вампиров.
– Что вы такое говорите? – медленно, почти по слогам, произнес Артур. Его гнев пропал, осталась только боль. – Вы утверждаете, будто Люси умерла от укуса одного из подобных существ?
Я кивнул, представляя, какой переворот в его душе произвели мои слова.
Квинси откинул шляпу и возбужденно провел рукой по своим жидким волосам.
– Честное слово, профессор, я вас уважаю. А после вашего маленького представления – еще больше. – Здесь мы оба с ним слегка улыбнулись. – Даже и без этого я не сомневался, что вы – честный человек и намерения ваши тоже самые честные. Но... то, что вы сейчас говорили... не ждите, что мы с Артуром вам тут же поверим. Услышать про мисс Люси, как она... как ее...
32
На самом деле такого слова нет ни в румынском, ни в других языках. Его придумала миссис Эмили Джерард – автор вышедшей в 1885 г. книжки "Трансильванские суеверия".