Смущенный заминкой Осман метнул злобный взгляд на Ризо. Переводчик растерянно заморгал и неуверенно, сбивчиво заговорил по-итальянски. Осман облегченно вздохнул: церемониал был соблюден.
После этого, согласно предварительной договоренности, посольские свиты покинули зал — остались Орлов, Обресков, Осман, их переводчики и два секретаря, готовые занести на бумагу любое оброненное слово.
Первая конференция была непродолжительной, около двух часов. Стороны еще раз предъявили и проверили полномочия друг друга, подписали короткое соглашение о продлении перемирия до десятого сентября, а затем Осман, надломленный пышностью российского посольства, предложил отказаться от требований этикета и церемониала и делать взаимные посещения «не возбуждая никакого сомнения и не примечая, будет, ли кто в карете, верхом или пешком, с малой, или большой свитой».
Орлов, в полной мере удовлетворивший свое честолюбие, самодовольно поджал губы и возражать не стал…
Через три дня послы встретились вновь. Теперь Осман был с Яссини-заде.
Вознамерившийся с самого начала переговоров взять их в свои руки, Орлов заговорил первым. Он напомнил туркам о причине возникновения войны, о настоящем положении взаимного оружия, о знатных завоеваниях российской армии; подчеркнул, что Россия требует удовлетворения великих ее убытков, и предложил турецким послам представить условия такого удовлетворения.
Искушенный в политике Осман на хитрость не поддался, не стал раскрывать до времени свои карты.
— Мы желали бы прежде услышать российские кондиции, — выжидательно сказал он.
Орлов придвинул к себе густо исписанный лист и, поглядывая в него, огласил основания, на которых мог быть заключен мир:
— Сии основания просты и понятны… Первый пункт. Мы желаем надежнейшим способом обеспечить границы нашей империи от внезапных нападений, что могут случаться против воли вашего государя. Такое мы видели уже Не раз — прежде всего от татар — и намерены положить им решительное окончание… Второй пункт. Оттоманская Порта должна доставить нам справедливое удовлетворение за убытки нынешней войны… Третий. Надобно освободить от порабощения торговлю и мореплавание беспосредственной связью между подданными обеих держав для вящей пользы и взаимного блаженства… Я полагаю, оные пункты должны быть приняты за базис всей предстоящей негоциации…
(Эти основания обсуждались на заседании Совета еще в декабре 1770 года, но спустя время некоторые формулировки были смягчены. Никита Иванович Панин предупреждал Совет, что первая статья — «уменьшить Порте способность к атакованию впредь России» — не должна излагаться столь откровенно и грубо, чтобы не отпугнуть турок. Ее переделали.)
Орлов не стал зачитывать все пункты дословно, а пересказал их своими словами.
— Названные основания ласкают слух, — расслабленно изрек Осман. — Но я не успел уразуметь, что в каждом пункте заключается. Они нуждаются должном и внимательном изучении.
Орлов взял другую бумагу — в ней условия излагались На турецком языке — и передал эфенди.
— Надеюсь, к следующей конференции вы успеете уразуметь.
Пиний перевел его слова мягко и доброжелательно…
На третьей конференции, состоявшейся первого августа, турецкие послы согласились на предложенные российской стороной основания и предложили начать обсуждение условий мира.
«Инструкция уполномоченным на мирный конгресс с турками», утвержденная Екатериной двадцать первого апреля, предписывала порядок, согласно которому должны были обсуждаться статьи будущего договора:
«В следствие первой статьи, первое наше намерение было требовать и домогаться: 1) уступки в нашу сторону Кабарды большой и малой, 2) оставление границ от Кабарды через Кубанские степи до Азовского уезда на прежнем их основании, 3) уступки себе города Азова с уездом его, 4) признания со стороны Порты всех, в Крымском полуострове и вне его обитающих татарских орд и родов вольным и независимым народом и оставлении ему в полной собственности и владении всех ими доныне обладаемых земель, 5) уступки грузинским владетелям взятых российским оружием в тамошней стороне мест…»
Пунктов было много. При этом в «Инструкции» выражалась уверенность, что «все сии требования, исключая одной независимости татар, такого свойства, что не чаятельно им встретить затруднения с турецкой стороны».