Баталия закончилась еще одним разгромом королевских полков, а отличившийся в этом бою умелыми действиями и личной отвагой поручик Долгоруков был представлен к чину секунд-майора.
На этот раз Ласси никто не мешал наступать, и он продолжил преследование неприятеля. Чтобы развязать себе руки и ускорить движение армии, фельдмаршал оставил под охраной тяжелый обоз, взяв с собой только боеприпасы и продовольствие на десять дней, спешно продвинулся к Мендолаксу и двадцать пятого июня повел полки в атаку.
Неприятель сосредоточил у города на хорошо подготовленных и укрепленных позициях 19 пехотных и 7 кавалерийских шведских и финских полков, надеясь не только остановить приближающееся русское войско, но и отбросить назад. Однако искусный полководческий дар Ласси и храбрость его офицеров и солдат оказались сильнее всех укреплений. Шведы в очередной раз были разбиты и отошли к Фридрихсгамму, который затем, как и Мендолакс, сдался на милость победителей.
Достигнутые в 1742 году победы позволили фельдмаршалу закрепить господствующее положение на театре военных действий и в следующем году. Один за другим капитулировали Борго, Нейшлот и Таваст. А в жарком августе, проведя умелый обходной маневр у Гельсингфорса, Ласси зашел шведам в тыл и отрезал главные силы от коммуникации с Або. Положение неприятеля стало безвыходным, и двадцать четвертого сентября шведско-финское войско капитулировало. Столица Финляндского княжества Гельсингфорс сдался без боя.
Проявив похвальное добросердечие к поверженному неприятелю, Ласси расформировал и распустил по домам солдат финских полков, а разоруженных шведов отправил на галерах через Балтийское море на родину.
Дипломаты обоих государств — генерал-аншеф граф Александр Румянцев и бароны Седеркройц и Нолькен — собрались в Або, сев за стол переговоров, которые опять стали затягиваться. Чтобы ускорить негоциацию, фельдмаршал посадил в начале июня 1743 года на сотню галер девять пехотных полков и вышел в море, имея целью выбросить десант на шведских берегах. Но на пути к Скандинавии пришло известие о подписании шестнадцатого июня в Або мирных кондиций.
Галеры с десантом вернулись назад, а шведы, не желая и дальше испытывать судьбу, седьмого августа подписали трактат, по которому королевство еще раз признало незыблемость условий Нейштадского мира. Кроме того, по новому договору к России отошла часть Восточной Финляндии — Кюменегодская губерния — и весь бассейн реки Кюми с городами Фридрихсгаммом, Вильсманстрадом и Нейшлотом.
Русская армия со славой вернулась на зимние квартиры, а Василий Долгоруков за проявленные в боях бесстрашие и доблесть был в очередной раз повышен в чине.
2
Получив отпуск из армии, 21-летний премьер-майор Долгоруков приехал на побывку в Москву, где его с нетерпением ждал вернувшийся из заточения отец.
В один из вечеров, когда слуги закончили прибирать со стола тарелки с остатками ужина, князь Михаил Владимирович встал со своего места, подошел в сыну, обнял за широкие плечи и сказал рассудительным тоном:
— Выслушай меня, князь Василий, внимательно и ответь чистосердечно… Ты уже не зеленый юноша, каким оставался в моей памяти с прошлых лет. Вижу, пообтерся в этой жизни. Людей повидал, себя показал, честь нашу долгоруковскую не уронил. Пришло время становиться зрелым мужем.
Князь сделал паузу, словно подбирая нужные слова, и добавил как-то буднично:
— Женить тебя хочу… И поскорее… Чтобы успеть детей твоих увидеть… Матушка наша, Евдокия Юрьевна — царство ей небесное! — не дожила до такого дня, так я дожить должен. А там, в царстве Божьем, коль встречу ее — расскажу.
На глаза князя навернулась старческая слеза, и он, смутившись своей слабости, торопливо стал искать в карманах шлафрока платок.
Не ожидавший от отца этих слов, Василий поначалу растерялся, долго молчал, не зная, что ответить. Потом выдавил негромко и покорно:
— Против вашей воли, батюшка, я не пойду.
Снова помолчал, затем спросил еще тише:
— А невеста кем будет?
Утерев тоскующую слезу, Михаил Владимирович спрятал платок в карман, ответил тоном заговорщика:
— Невесту я тебе уже присмотрел… Дочка князя Василия Ивановича Волынского — Настасья! Девка справная, здоровая и лицом пригожа.
— А сам-то князь знает о вашей задумке?
Опасавшийся, что сын может заупрямиться, Михаил Владимирович вздохнул с облегчением и сказал, хитро прищурив глаз: