3
К началу войны с Пруссией, объявленной в сентябре 1756 года, генерал-майор Василий Долгоруков служил в Санкт-Петербургской дивизии.
Привыкший с молодых лет к ратному делу, он даже обрадовался началу новой войны — появилась возможность еще раз показать свою отвагу на поле брани. Но теперь в качестве командира целой бригады, состоящей из Новгородского, Псковского и Вятского пехотных полков, которую ему доверили в командование в ноябре.
Впрочем, к предстоящим кровопролитным сражениям русская армия была не готова: некомплект личного состава в полках доходил до 12 тысяч человек; в кавалерии не хватало хороших верховых лошадей и пришлось ставить под седло лошадей из обоза; не удалось также своевременно перевооружить полки новым стрелковым оружием, и большинство солдат имели ружья старого образца. К тому же для создания отдельного Обсервационного корпуса, которым командовал генерал-аншеф граф Петр Шувалов, из каждого армейского полка взяли по 420 солдат и офицеров.
Назначенный главнокомандующим армией генерал-фельдмаршал Степан Федорович Апраксин, встревоженный скверным состоянием вверенных ему войск, несколько раз писал в Петербург о многочисленных недостатках, но в ответ получал от Конференции[5] прежние приказы, иногда изрядно удивлявшие его своей несерьезностью. Так, на просьбы о скорейшей присылке рекрутов для должного укомплектования полков фельдмаршалу предложили поставить в строй всех офицерских денщиков.
Узнав об этом, Долгоруков недоумевающе рассмеялся:
— Какие из них солдаты? Они ж привыкли более прислуживать, чем воевать!..
Но Апраксину было не до смеха. Попав в жесткую зависимость от Конференции, он должен был согласовывать с ней все свои планы и приказы войскам. Лишенный инициативы командующий превратился фактически в простого исполнителя чужой воли. Но при этом — что важно подчеркнуть! — оставался главным ответчиком в случае неудачи.
Зима и весна 1757 года прошли в медленном сосредоточении сил, и лишь в мае фельдмаршал двинул армию в Восточную Пруссию.
Произошедшие к этому времени перестановки в командном составе коснулись и Долгорукова, который получил под начало несколько полков, входивших в бригаду генерал-поручика князя Александра Голицына.
Несмотря на все усилия генералов и офицеров ускорить движение колонн, отягощенные огромными обозами полки двигались крайне медленно, проходя за день каких-нибудь 12–13 верст. И в Пруссию передовые части армии вступили лишь в начале августа.
Методично занимая попадавшиеся на пути города и селения, русское войско держало направление на крепость Кенигсберг, которую прикрывала 40-тысячная армия прусского фельдмаршала Иоганна Левальда.
Левальд был опытным полководцем, с помощью кавалерийских разъездов и лазутчиков внимательно следил за продвижением Апраксина, и когда тот приблизился к деревне Гросс-Егерсдорф, бросил вперед 40 эскадронов кавалерии, чтобы выявить силы и точное местоположение неприятеля и окончательно определить план задуманного, сражения. А план был достаточно прост — сперва атаковать левый фланг русских, а затем нанести сокрушающий удар по центру.
Проведенная Левальдом рекогносцировка насторожила русских генералов. Многие из них считали, что пруссаки готовы к атаке, и предложили Апраксину развернуть армию в боевой порядок.
— Левальд намерен на нас напасть уже в ближайший день-два, — говорил, хмурясь, командир 2-й дивизии генерал-аншеф Василий Лопухин. — И ежели мы по-прежнему продолжим маршировать, то станем легкой добычей его многочисленной кавалерии.
Лопухина поддержали другие генералы, также опасавшиеся внезапной атаки пруссаков. Однако ему возразил командир 1-й дивизии генерал-аншеф Вилим Фермор.
— Мне думается, господа, что Левальд вводит нас в заблуждение. Место, в котором расположились наши армии, менее всего подходит для сражения: густые леса, овраги и ручьи не дают возможности хорошо управлять войсками. А без должного управления викторий не бывает.
Не остался в стороне от обсуждения и генерал Долгоруков.
— О виктории еще рано спорить, — вставил он свое слово. — Прежде надобно сойтись с неприятелем… Но держать нити баталии в своих руках, а не отдавать их пруссакам.
И чтобы придать сказанному больший вес, добавил, обведя рукой сидевших на лавках генералов:
— Генералитет второй дивизии полностью разделяет мнение нашего предводителя.
5
Конференция была создана по предложению канцлера графа А. П. Бестужева-Рюмина, считавшего, что управлять действиями и обеспечением огромной военной машины может только представительная комиссия под личным руководством императрицы. В эту Конференцию вошли сам Бестужев, его брат граф Михаил Бестужев, сенатор Бутурлин, вице-канцлер князь Воронцов, сенатор князь Голицын, генерал-прокурор князь Трубецкой и графы братья П. и А. Шуваловы.