— Не о том я говорю… — начал медленно Орлов.
Но Петр Панин фамильярно перебил его:
— Желательно, чтобы война закончилась скоро. А к тому имеется токмо один способ — собравши все силы, наступать на неприятеля и поразить его.
— Вдруг решительного дела сделать нельзя! — резко бросил Орлов, недовольный бесцеремонностью Панина.
— Зачем вдруг? — поддержал брата Никита Иванович. — Неприятельское войско надобно изнурить и тем принудить султана просить мира. А как изнурить — это вам граф Чернышев укажет.
Чернышев не ожидал, что Панин так ловко переведет разговор на него, — суетливо зашелестел бумагами.
— Я полагаю, что армию, направляемую на баталии противу турок, надлежит разделить на три корпуса, — продолжая искать нужный лист, сказал он. — Мы можем сейчас определить оные корпуса.
Найдя список полков, Чернышев хотел было сделать предложения, но Екатерина неожиданно отложила обсуждение военных приготовлений на два дня…
Второе заседание Совета проходило более деловито. Быстро и без споров было постановлено собрать две армии: главную — наступательную — числом в 80 тысяч человек, и другую — оборонительную — числом в 40 тысяч, в состав которой включался также обсервационный корпус в 15 тысяч человек.
Но когда Чернышев предложил назначить главнокомандующим Первой армией генерал-аншефа Голицына, а Второй — генерал-аншефа Румянцева, Петр Панин, рассчитывавший занять одно из двух мест, не выдержал — спросил раздраженно:
— Почему же Румянцев возглавит Вторую армию?
Никита Панин мягко поддержал брата:
— Столь заслуженный полководец достоин более видного назначения.
Особой приязни к Румянцеву братья не питали и заботились не о нем. Просто стало очевидным желание «комнатного генерала», как называли Чернышева Панины, угодить Екатерине: убрать на второй план Румянцева, а Петра Ивановича вообще отставить от военных дел.
Чернышев не смутился, вывернулся умело:
— Граф Румянцев — Малороссийский губернатор, командует Украинской дивизией, что положена в основание Второй армии, и казачьими полками. Неразумно лишать его возможности действовать в знакомых местах.
Петр Панин стиснул зубы, по щекам забегали желваки: доводы «комнатного генерала» были безупречны.
Екатерина согласилась с предложениями Чернышева.
— Если бы я боялась турок, — сказала она певуче, — то мой выбор, несомненно, пал бы на покрытого лаврами фельдмаршала Салтыкова. Но в рассуждении великих беспокойств грядущей войны я поберегу сего именитого воина, и так имеющего довольно славы и известности… (Она посмотрела на генерал-аншефа Голицына.) Вручаю вам, князь, предводительство армией и жду скорой виктории!
На широком опавшем лице 50-летнего генерала отразилось неподдельное волнение, губы мелко задрожали, из водянистых глаз потекли слезы. Он неловко привстал с кресла, бухнулся на колени и ломким, прерывистым голосом стал благодарить императрицу за оказанную милость.
Панины с презрительными полуулыбками глядели на всхлипывающего Голицына; прочие члены Совета, чувствуя некоторое смущение, опустили глаза; истомленный Орлов длинно и смачно зевнул.
Когда новоиспеченный главнокомандующий, утираясь платком, занял свое место, Чернышев доложил план действия Первой армии в будущей кампании:
— Если по весне турки вместе с барскими конфедератами пойдут на Польшу, то армия, избегая генеральной баталий, должна маневрировать так, чтобы обезопасить границы империи и одновременно защитить наших польских друзей. Неприятель, конечно, разорит часть Польши, но печалиться здесь не следует.
— Друзья могут обидеться за такую защиту, — ехидно буркнул Петр Панин.
Чернышев, не взглянув на него, продолжал говорить:
— Заставляя турок маршировать по польским землям до осени, князь Александр Михайлович приведет их в крайнее изнурение и ослабление. Долго они так не протянут! Особливо ежели станем чинить всевозможные препятствия в подвозе провианта и прочих припасов… Когда же начнут они возвращаться к своим границам — князь воспользуется их изнеможением и при удобном случае даст генеральную баталию.
— Не война, а прогулка, — пробурчал Петр Панин.
Его слова снова остались без ответа.
— А если турки замедлят вступить в Польшу? — поинтересовался генерал-прокурор Вяземский.
— Тогда следует поскорее взять Каменец и, устроив там магазины, стать подле этой крепости. И ежели окажется турецкого войска немного и можно взять над ним верх — овладеть Хотином, — пояснил Чернышев.