Сходным образом относился к Херсонесу и Никита Пафлагон: «…Херсон, город Скифии, жители которого проводят жизнь по-варварски и неразборчиво, легко вращаемые всяким ветром, легковерные и легко переменчивые (вспоминается «измена» Анастаса Корсунянина, который предпочел сдать город недавно крестившемуся князю. – Прим. К. К), любящие во всем ложь, в вере нетвердые по сей день и непокорные в отношении любого повиновения»[69].
Ключевыми словами в отношении Херсонеса, которые можно встретить у Константина Багрянородного, являются следующие: «Если херсониты не приезжают в Романию и не продают шкуры и воск, которые они покупают у пачинакитов (печенегов. – К. К), то не могут существовать… Если херсониты не доставляют зерно из Аминса, Пафлагонии, Вукеллариев и со склонов Армениаков, то не могут существовать»[70]. Император констатирует, что Херсонес намного в большей степени зависит от ближней торговли, чем от самой империи. Он являлся не более чем перевалочным пунктом в торговле Византии с народами, населявшими северные берега Причерноморья.
Кроме того, Херсонес должен был играть важную роль в функционировании торгового пути «из варяг в греки». В легенде о посещении Руси апостолом Андреем говорится о первом пункте его прибытия – о Херсонесе. Сам по себе маршрут путешествия апостола в точности повторяет путь «из варяг в греки» и в летописи помещен в непосредственной связи с описанием этого торгового транзита[71]. Казалось бы, если город имеет такое важное стратегическое значение, он должен постоянно фигурировать в Повести временных лет. Однако кроме двух сюжетов – легенды об апостоле Андрее и рассказа о походе князя Владимира на Корсунь – он упоминается только единожды – в рассказе о судьбе князя Ростислава Тмутараканского[72]. Да и вообще в древнерусской литературе он практически не встречается, за исключением сюжета о перенесении иконы Николы Зарайского из Корсуни в Рязанские пределы[73]. Впоследствии город пришел в упадок, а его порт затонул[74]. Это дружное молчание древнерусских источников говорит о том, что город для русской торговли конца X–XI века интереса не представлял, а ведь известно, что на пути «из варяг в греки» торговали именно варяги, а не греки.
А были ли в этом регионе центры, которые играли большую роль, чем Херсонес? В древнерусских памятниках письменности, особенно в Повести временных лет, часто упоминается город Тмутаракань. Бывшая византийская крепость Таматарха, долгое время бывшая хазарской крепостью Самкерц, Тмутаракань стала подлинным политическим центром южной Руси в XI веке[75]. Ее первое упоминание в Повести временных лет находим под 988 годом – туда был посажен князем сын Владимира Мстислав[76]. Возникает странная лакуна – город Самкерц, по-видимому, пострадал в результате похода Святослава в 968 году[77], а в 988 году он уже оказывается центром княжества. Что происходило здесь в течение 20 лет? Был ли город все эти годы независимым? Годы некоторой самостоятельности Тмутаракани оказались для нее живительными, город вырос благодаря международной торговле.
Тмутаракань, современный вид
«В это время население Таматархи состоит из разнообразного конгломерата этнических общностей, прежде всего связанных с торговлей, – собственно хазар, болгар, греков, евреев, зихов и касогов, аланов, арабов, русов, армян, выходцев из кочевых печенежских, венгерских и гузских орд»[78]. Этот полиэтнический центр являлся, разумеется, и центром поликонфессиональным. Именно в это время в городе епископия получает статус архиепископской кафедры, а остатки хазар приняли ислам, который приходит с завоевавшим южные и восточные территории Хазарии Хорезмом[79]. Таким образом, именно в Тмутаракани возникает ситуация, практически идентичная описываемому в Повести временных лет «выбору веры»: здесь есть иудеи, мусульмане и христиане.
Если обратить внимание на предпочтения авторов Повести временных лет, которые, естественно, являются следствием политических предпочтений русских князей, то складывается картина, обратная по отношению к привычной. Не Херсонес представлял интерес для Владимира, а Таматарха – Самкерц. Именно этот город являлся настоящим центром межэтнического общения и перекрестком торговых путей: по Дону через Волгу в Каспий или на север через Новгород в Европу, а также через Черное море в Византию или Грузию. Думается, неслучайно этот город не упоминался среди городов, разрушенных в войнах Святослава и хорезмшаха с Хазарией в третьей четверти X века. Он был слишком нужен окружавшим его странам и народам, чтобы подвергать город перипетиям войны. Поэтому захватить его и поставить под собственный контроль – задача чрезвычайной важности и сложности.
73
75
Иное мнение см.:
78