Я отрицательно мотнул головой, но в животе предательски заурчало. Парень хмыкнул и отломил кусок булки и сунул мне его в руку. Я несмело откусил. Потом жадно набросился на нее.
– Ну и откуда ты, такое чудо, взялось?
Этот простой вопрос вмиг напомнил мне все события сегодняшнего злосчастного дня и, совершенно забыв про булку, захлебываясь слезами, я вывалил свой рассказ. Как подъехала машина, как я увидел папу с мамой, лежащих у подъезда вместе с сестрой. Про страшного дядю Игоря и про то, как бежал по улице. Думал ли я, что подобная откровенность может быть для меня опасной? Нет, конечно. Ни о чем я тогда не думал, кроме того, чтобы просто выплакаться и вложить кому-то свою историю.
– Понятно. – Парень вдруг сел по-турецки рядом со мной и задумался. – Вот, что шкет. В историю ты, конечно, попал очень скверную. И если я что-то понимаю, то домой тебе возвращаться пока нельзя. Со мной пойдешь?
Этот парень разговаривал со мной как со взрослым и действительно интересовался моим мнением. Это было лестно.
– А потом папа и мама придут за мной? – поинтересовался я на всякий случай.
Парень вздохнул, встал и отряхнул брюки. Чище они от этого, впрочем, не стали. Он снова глянул на меня. Хотел что-то сказать, нахмурился.
– Наверное да.
– Тогда пойду.
– Ну тогда давай знакомиться, – парень протянул руку. – Гвоздь.
Я хихикнул. С его ростом и в этой кепке мой новый знакомый и правда походил на гвоздь.
– Володя.
– Что ж, идем, Володя, в нашу берлогу.
Так началась моя жизнь в роли беспризорника.
Володя вдруг неуловимо быстрым и плавным движением перетек с кровати на пол и вот уже стоял на руках. Прошелся немного по комнате, кувырнулся вперед и встал. Небольшого роста, расслабленный, но… было что-то в его расслабленной позе такое, из-за чего любой опытный боец трижды подумал бы, прежде чем, возникни у него такая мысль, напасть. Теперь становилось ясным обманчивое первое впечатление – не мальчик, а скорее уже юноша лет тринадцати, только не очень высокого роста, худощавый. Он привычно осмотрел комнату с прямо-таки спартанской обстановкой. Ничего лишнего: кровать, тумбочка рядом, стул, в углу компьютер на столе и рядом книжный шкаф. Шифоньер у двери. На полу никакого ковра, только ламинат. Светлые обои.
Мальчик подошел к стене и часть ее вдруг отъехала в сторону, открыв сейф. Набрав код, он открыл тяжелую дверь и задумчиво оглядел содержимое, совершенно не вписывающееся в детскую комнату: два меча в ножнах и две напоясных кобуры с какой-то хитрой системой ремней. Привычным движением он взял с полки пистолеты, застегнул ремень, подтянул два ремешка. Теперь пистолеты оказались у него за спиной, располагаясь под небольшим углом друг к другу. Отработанным жестом он завел руки за спину, большими пальцами отстегнул ремешок с кобур и выхватил оружие, проверяя, как взводится курок. Снова поставил оружие на предохранитель и вернул его обратно. Следующим он достал мечи. Не очень длинные, чуть изогнутая пара в темных деревянных ножнах, которые мальчик пристегнул к тому же поясу, на котором крепились пистолеты. Выхватил клинки, сделанные из темного, отливающего синевой металла. Левый меч оказался чуть, сантиметров на семь, короче правого, клинок же правого на глаз имел в длину сантиметров шестьдесят. В основании мечи были шириной в три пальца взрослого человека, потом клинки плавно сужались и изгибались. И если у гарды заточка была только с одной стороны, то уже у кончика она становилась обоюдной. По внешнему виду эти мечи предназначались скорее для режущих ударов, но острый кончик с одинаковым успехом позволял и колоть.
Крутанув пару раз мечи, Володя, словно продолжая движение, вбросил мечи в ножны, хлопнул дверцу сейфа и направился к выходу из комнаты… Можно было бы посчитать, что он просто рисуется, но все его движения были настолько отточено-привычны, что сразу становилось ясно – с оружием он имеет дело каждый день и оно давно уже стало дополнением его самого.
– Володя! Володь, подожди!
Мальчик чуть сбавил ход, но останавливаться не стал, только обернулся. Его догонял молодой парень лет двадцати. В белом халате и растрепанной шевелюрой он выглядел как ученый, у которого только что крайне неудачно прошел эксперимент, но возбуждение от него еще не улеглось. Вот он, наконец, догнал мальчика и зашагал рядом.
– Ты куда сейчас? Хотя чего я спрашиваю, и так ясно, что в спортзал тренироваться, раз во всеоружии.
Володя с очевидным спорить не стал.
– А ты все такой же говорун, – вздохнул парень. – Порой хочется дать тебе по шее хорошенько, чтобы встряхнуть.
Мальчик улыбнулся, остановился и раскинул руки в стороны.
– Давай.
Парень чуть попятился.
– Ни-ни. Для начала напою тебя снотворным, хорошенько свяжу и тогда… нет, еще ноги придавлю чем-нибудь тяжелым и вот тогда уже попинаю.
Володя задумчиво рассмотрел потолок.
– Надо в одежду иголки отравленные зашить, – наконец решил он. – Как только кто-нибудь захочет попинать, то царапается и…
Парень озадаченно глянул на мальчика.
– Это ведь шутка была? – на всякий случай уточнил он.
– Да, – кивнул Володя. – О такие иголки сам раньше оцарапаешься.
– Понятно… Извини, но я не всегда понимаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно. Шутки твои… специфические. Слушай, я чего тебя догнал? Ты слышал, что мы начинаем поиск подходящего «окна»?
– Да. Александр Петрович мне уже сказал.
– Хорошо. Тебя приглашают сегодня в шесть на заседание. Будут решать, куда тебя отправить.
– Я же ведь уже говорил, что хочу, – удивился мальчик.
– Да-да, я помню. Все равно куда, лишь бы без пороха. Извини, но это очень расплывчато. Мы, ученые, всегда хотим точности…
– Виктор! Что б тебя!!! – Из-за угла неожиданно вывернул еще один человек в таком же халате, что и на парне, только много старше. Он поправил большие роговые очки и сквозь них сердито посмотрел на собеседника мальчика, тут он чуть кивнул Володе, – Привет, Вова, – и снова уставился на парня. Тот даже съежился под этим взглядом. – Я тебя еще полтора часа назад отправил за результатами испытаний! Где тебя черти носят?!
– Простите, Николай Петрович, я… меня Антонина Николаевна попросила ей помочь, а потом меня просили разыскать Володю, – Виктор лихорадочно зашарил по карманам и, наконец, из одного извлек флешку. – Вот предварительные результаты. Еле упросил аналитиков…
Еще раз для проформы обругав лаборанта, Николай Петрович забрал флешку и отправился обратно. Виктор облегченно вздохнул.
– Опять забыл? – с интересом спросил у него мальчик. Виктор убито кивнул.
– Да все из-за Антонины, – попытался оправдаться он. – Пока ей там помогал, забыл про флешку.
– В конце концов, тебя выгонят.
– Ага. Тебе-то легко говорить, с твоей памятью. Ты хоть раз чего-нибудь забывал?
– Я не родился с такой памятью. Меня учили.
Учили. Ну да. Не сразу, конечно, как очутился на базе. Первоначально просто подгоняли школьную программу. Еще бы, ведь почти полтора года не ходил в школу с тех пор, как погибли родители. Даже и то, что знал – забыл. Для жизни на улице эти знания были совершенно не нужны. Правда сразу же начались и весьма специфические предметы: обязательно спорт с боевыми искусствами, причем таким, о котором я ни разу и не слышал. Никаких лишних движений. Потом фехтование и… тренировка памяти и внимания. Делали просто – сажали в кресло, пристегивали к нему, подводили провода, а потом на экране демонстрировали разные геометрические фигуры. Как только показывалась определенная, заранее названная фигура, требовалось нажать кнопку под правой рукой. Если не успевал или не замечал его било током. Не больно, но неприятно. Первое время было просто, но потом скорость смены фигур возрастала, я стал чаще ошибаться, а бить током стало сильнее… Хочешь не хочешь, но внимательности научишься. С тренировкой памяти было почти также. Выводился на экран текст, который надо было прочитать и запомнить, а потом начинали мелькать слова. Надо было указать те, которые встречались в тексте. Еще было упражнение с разными фигурами, которые требовалось расставить так, как они стояли первоначально. Да всего и не упомнишь. Ни слезы, ни просьбы на мучителей не действовали. Дело было не столько в сложности, сколько в боли, которая стала моим постоянным спутником, ибо ошибок первое время было намного больше, чем правильных ответов.