За следующую неделю мы таким образом навестили всех моих друзей по несчастью, с которыми я провел последние полтора года. Ленька оказался в интернате для одаренных детей. Я не удивился. Он и раньше великолепно рисовал, даже на добытые деньги покупал альбомы и краски. Гвоздь сам ему часто дарил все это. Зарабатывал тоже рисованием — продавал свои пейзажи или рисовал портреты на заказ. Просто удивительно, как быстро разыскали всех из нашей компании и пристроили каждого.
— Вы ведь немного времени потратили? — сердито поинтересовался я.
Александр Петрович удивленно посмотрел на меня.
— Над этим работало много людей. Не один я.
— Да? Вот скажите, если вы такие могущественные, если можете, когда понадобится, пристроить всех, почему на улице столько таких, как я?
Александр Петрович не нашелся что ответить. Только вздохнул и отвернулся.
— Ну, теперь ты доволен?
— Да… спасибо вам.
Машина неслась по улицам города, направляясь к аэропорту.
— Зря ты так.
Володя искоса глянул на куратора.
— Может быть…
— Им легче будет знать, что ты живой.
— А вот это еще неизвестно. На людях ведь не проверялось, а то, что метод сработал с животными…
Александр Петрович поморщился.
— Я думаю, что все получится. Это имеет смысл. Ученые тоже согласны и даже построили целую теорию на этот счет.
Володя хмыкнул.
— У них будет теория на любые случаи. Уверен, что если ничего не получится — они и это объяснят… Александр Петрович… хочу вас попросить…
— Да?
— Если ничего не получится… можно мне с собой взять яд? Я видел, как умирали от моей болезни… Я держусь только из-за той надежды, которую вы мне дали… если ничего не получится…
Александр Петрович вдруг крепко обнял Володю и прижал к себе.
— Глупый… Все получится. Не смей даже думать иначе. Господи… ну почему все так получилось? Почему?
— Извините… — Володя отвернулся. — Глупая просьба… я не подумал.
— Значит, не подумал, — вздохнул Александр Петрович. Он вдруг снова стал серьезным и деловым. — А это плохо. Плохо тебя дрессировали, если у тебя всё ещё язык опережает мысли. Ты ведь после перехода окажешься один в совершенно незнакомом месте. И там твой язык может привести к беде.
— На заданиях я не расслабляюсь.
— Опять плохо. Человек не может быть вечно напряжен. Быстро сгоришь.
— Вы меня экзаменуете?
— Нет! Пытаюсь объяснить тебе, дураку, что это все не игрушки!
— Александр Петрович, товарищ полковник, мы же уже говорили об этом! Зачем снова?
Полковник вдруг взлохматил мальчику волосы и дружески пихнул в плечо.
— Какой же ты еще дурачок наивный, если думаешь, что свою жизнь действительно можно определять самому.
— А разве не так?
— До определенного момента так, но человек существует не в вакууме. В этом новом мире ты будешь хозяином своей судьбы только до тех пор, пока не выйдешь к людям, а дальше они тоже будут оказывать на тебя влияние. Ты можешь сопротивляться этому давлению, выбирать свою дорогу, что-то делать, но от этого влияния тебе не спрятаться и не избежать его.
— Проблемы стоит решать по мере их появления. Ваши же слова, товарищ полковник.
— Так я и не спорю. — Александр Петрович поднялся. — Ладно, больше не буду заводить разговор на эту тему. Мы тебя учили думать и принимать решения самостоятельно, хорошо всё обдумав, не поддаваясь влиянию момента, и ты оказался неплохим учеником. А пока отдыхай. Сегодня тебя никто не потревожит — все-таки последний спокойный день твоей жизни в родном мире. Дальше тебе скучать не дадут.
Володя некоторое время смотрел вслед куратору, ставшему для него настоящим другом на этой базе. Если он о чем и жалел, то только о расставании с ним.
Александр Петрович на базу возвращаться не стал. Миновав первые строения, он углубился в лес, отыскал длинную палку, которой начал старательно ворошить листья в поисках грибов. Все-таки за три с половиной года он успел привязаться к этому мальчику. Да уж… жизнь порой бывает чертовски несправедливой. И за что все это выпало пацану? Гибель родителей, беспризорничество, а потом, когда, казалось, он уже обрел семью, диагноз как приговор — рак…
Глава 3
Следующая неделя оказалась для Володи загруженной настолько, что вечером, возвращаясь к себе в комнату, он сразу ложился и мгновенно засыпал. Даже несмотря на все усиливающуюся боль. А ведь, казалось, уже привык к нагрузкам. Но тут… с утра короткая зарядка (а как же без нее — зарядка это святое), потом сразу в медотсек и понеслось. Взятие крови, рентген, УЗИ и все, что наука напридумывала в качестве средств диагностики.
— А вы контрольное вскрытие не собираетесь произвести? — мрачное поинтересовался Володя, когда его на каталке везли на очередную процедуру.
— Смешно, — согласился с ним врач. — Мы обдумаем.
И кто над кем пошутил?
Осмотр длился где-то до двух, после чего обед, короткий отдых и наступала очередь Александра Петровича, с которым они садились за списки тех принадлежностей, которые планировалось взять с собой. Если чего-то на складе не хватало — делался заказ. Дальше очередь за учеными — изучали разные научные приборы, чтобы Володя мог работать с ними даже с закрытыми глазами. Ближе к вечеру тренировка с мечами, рукопашный бой. После всего сил только и хватало, что доползти до кровати. А с утра по новой. Через несколько дней добавилось еще посещение склада, где проверялось всё, что должно отправиться вместе с мальчиком — Александр Петрович настаивал, чтобы Володя проверял припасы лично. Нескончаемые споры с учеными — дай им волю, они и синхрофазотрон упакуют.
Через неделю стало проще. Медицинское обследование уже подходило к концу; врачи лечили малейший чих. Зато время тренировки с мечами увеличилось — Павел Викторович Шутер решил в эти дни провести занятия по полной, вот только из-за все усиливающихся приступов боли они давались с каждым днем все тяжелее. Павел Викторович не мог не видеть, как Володя страдал, но нагрузок не снижал, за что мальчик был ему очень благодарен. Жалости к себе он не терпел. Шутер же, словно не понимая причин приступов, повторял:
— Сам выбрал такой мир, где нет пороха. Значит, мечи тебе должны жизнь спасать.
Володя лежал на полу и тяжело дышал. Слипшиеся от пота волосы закрывали глаза, а руки налились свинцовой тяжестью. Так трудно на тренировках ему еще никогда не было. Впрочем, наставник тоже выглядел не лучше, и это радовало. В первые дни, когда мальчик только начинал заниматься с мечами, он падал от усталости еще тогда, когда его тренер даже не запыхался.
— Что вы делаете?! — в зал ворвался Юрий Михайлович Золотов — верховный эскулап базы, имеющий право приказывать даже Самому! — Когда я давал разрешение на тренировки, я не думал, что вы так будете тренироваться! А если Володя покалечится?
— Покалечится, если не готов, — отрезал Павел Викторович. — А если он не готов, пусть лучше покалечится сейчас. И вообще, хватит над ним сюсюкать! Жалость ему сейчас меньше всего нужна!!! — Всегда спокойный Шутер совершенно неожиданно вышел из себя. — Только потому, что он больной нельзя снижать темп тренировок! Или вы не верите в собственную теорию?
— Верю… — врач растерялся от такого напора. — Мы неоднократно ставили опыты с животными… на ту сторону все попадали совершенно здоровыми вне зависимости от того, чем болели, и в какой стадии была болезнь, но…
— Значит и Володя там будет здоров, а значит, ему понадобятся все его силы, чтобы выжить. Потому жалость сейчас совершенно неуместна и сослужит ему очень дурную службу. Так что не мешать!
— Ну… я не знаю… — Юрий Михайлович выглядел уже не так уверенно. — Но все же, прошу вас, не надо тренироваться до такой степени.
— Тренироваться надо так, чтобы реальный бой казался легкой разминкой. — Павел Викторович опустился рядом с мальчиком. — Володь, ТАМ я за тобой следить уже не смогу. Раньше я мог тебе и по шее надавать, если видел, что отлыниваешь от тренировки, но ТАМ тебе за собой следить придется самому. И здесь главное самодисциплина, самодисциплина и еще раз самодисциплина.