За восемь дней они прошли чуть больше половины пути, если верить карте, конечно. Аливия постепенно втянулась, хотя и по-прежнему уставала к концу дня. Тем не менее, Володя явственно замечал, что это путешествие определенно пошло ей на пользу. Она стала веселей, более оптимистичной и не так рьяно тренировалась, когда выпадали свободные часы и они делали большой отдых на полдня.
Утром, если рядом оказывался ручей или родник, они тщательно умывались, стирали грязную одежду, зарядка, снова сполоснуться и в путь с небольшими остановками для отдыха. После обеда отдых и в дорогу, вечером обязательная сказка, Володе всю дорогу приходилось вспоминать слова разных слышанных им песен. После Буратино история про Красную Шапочку, Бременские музыканты. После них любимой песенкой Аливии стала «ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету».
Еще через два дня Володя стал принимать более серьезные меры по защите места ночевки, расставляя вокруг стоянки ловушки и прекратив вечерние концерты, ограничившись обычными сказками. Аливия сначала дулась, но потом смирилась. Наконец еще через два дня им впервые попались следы человека — срубленные деревья и даже пенек, оставленный пилой. Володя сложил перед ним вещи и подозвал Аливию. Та облегченно сняла свой рюкзачок и поставила рядом. Володя посохом ткнул в пенек.
— Сколько лет было этому дереву?
Девочка склонилась к нему и стала считать кольца.
— Тридцать два.
— Хорошо, а вон той ели?
На этот раз Аливия считала не годовые кольца, поскольку ель стояла не тронутой, а количество веток-поясов.
— Тринадцать.
— Почему? — удивился Володя.
— Ну вот нижний ряд веток раз, — начала по новой считать девочка. — Вот следующий ряд веток два, три, четыре, пять… девять, десять, одиннадцать… А вон там на вершине еще один ряд. Итого тринадцать.
— Что ж, считать ты умеешь, а вот запоминаешь плохо. Что я еще говорил надо сделать?
Девочка задумалась, потом хлопнула себя по лбу.
— Пятнадцать лет ели. Надо к количеству рядов веток прибавить еще два, это и будет возраст.
— И не только еле, а любого хвойного дерева. В данном же случае меня радует то, что мы не заблудились и находимся на верном пути. — Один конец шеста снова уперся в пенек. — Значит так, сейчас немного уйдем в сторонку и переночуем, а в деревню войдем завтра до обеда. — Мальчик вытащил карту и на всякий случай еще раз уточнил маршрут. — Если я нигде не напутал, до деревни нам осталось совсем чуть-чуть.
Володя убрал карту и снова поднял рюкзак, Аливия неохотно взялась за свой.
— Ну не делай такого грустного лица, — хмыкнул мальчик. — Сейчас найдем подходящее место и остановимся — сегодня уже больше никуда не пойдем, нам надо хорошо отдохнуть.
Девочка волновалась, но старалась держаться бодро. Володя никак не мог понять её состояние: с одной стороны она вроде бы и радуется возвращению в привычный мир, а с другой ей явно хотелось ходить так в лесу как можно дольше. Вроде бы устает за день продираясь с грузом сквозь ветки и постоянно шагая через выпирающие корни, но зато с каким нетерпением она ждет вечера, когда можно посидеть у ночного костра и послушать необычные сказки и песни. Она явно понимала не все слова, всё-таки маловато практики в языке, но в этом случае переспрашивать она никогда не стеснялась. Даже спать уходила неохотно.
— Эх ты, Кнопка, — пробормотал Володя, когда, наконец, сумел уговорить девочку отправиться спать и поправляя на ней одеяло. Девочка что-то пробормотала во сне и перевернулась на другой бок, натянув одеяло повыше.
Володя выбрался из шалаша и опустился рядом с костром, задумчиво наблюдая за огнём. Ему показалось, что он снова в учебном походе и его задача смотреть за костром. Вот сейчас вернется Леонид Львович с проверки постов, опустится рядом…
— Спой что-нибудь, Володь, — попросил Леонид Львович. Рядом одобрительно загудели остальные ребята.
— А что, товарищ майор? Высоцкого?
— Да я его почти всего знаю, — хмыкнул майор. — Я знаю, что ты его любишь, но…
— Понял… что-то, что вы еще не слышали. — Кто-то протянул мне гитару и я задумчиво перебрал струны, пытаясь поймать настроение. Каких-нибудь баллад не хотелось, слишком спокойная и ясная ночь. Тут самое подходящее какой-нибудь романс… романс… Я снова перебрал струны, но на этот раз подбирая музыку. — Вот это вы, наверняка, не слышали.
Я тихонько заиграл, а потом запел:
Научите меня понимать красоту, Отучите меня от тоски и от лени, Проявите ко мне в сотый раз доброту. Я — ваш раб, но не ставьте меня на колени. Я люблю вас, люблю, как отца и как мать, Твердо верую в тайну великую вашу, Только вы и способны простить и понять Всех нас грешных, земных, бесконечно уставших. Нужных слов не найду, но нужны ли слова? Вам и так наши мысли и чувства понятны. Я — ваш сын, блудный сын, нарубивший дрова, Древо жизни своё погубив безвозвратно. Каюсь вам, мой Отец, не кляните меня, Я и так уж виною своей распластан. Я тону без воды и горю без огня, Мне не нужен ваш меч, мне нужна ваша ласка. Научите меня понимать красоту, Отучите меня от тоски и от лени, Проявите ко мне в сотый раз доброту И позвольте мне встать в сотый раз на колени.После того как затих последний аккорд, у костра на мгновение воцарилась тишина.
— Откуда это? — наконец спросил Леонид Львович.
Я чуть улыбнулся.
— Разве это так важно? Пусть останется секретом.
— Просто мне показалось, что ты о себе пел…
О себе ли? Володя и сейчас не мог найти ответа на этот вопрос, хотя в тот раз слова друга буквально сразили его. «Научите меня понимать красоту…» Мальчик тихонько напел мелодию. А ведь действительно, после смерти родителей он разучился плакать, но вместе с этим разучился и радоваться, наслаждаться такими вот ночами у костра. Вся его дальнейшая жизнь скорее походила на полусон, в котором что-то происходит, но не задевает, а потому для него нет боли, как нет радостей, опасностей, гнева или страха. Володя искоса глянул на вход в палатку.
— Спасибо тебе, Кнопка… Вряд ли ты поймешь, что сделала для меня… сестрёнка… Это же ведь так страшно ничего не чувствовать… И очень больно…
Мальчик растянулся у костра, заложив руки за голову, и стал разглядывать звездное небо, точнее тот его краешек, который виднелся сквозь ветки деревьев.
Глава 12
Володя с небольшого пригорка у леса из-под руки разглядывал дома в деревне, потом попытался отыскать ретранслятор, но с этой стороны все деревья похожи, и на какое именно он посадил дирижабль так и не нашёл. Смотреть на деревню отсюда, а не из сотен микрокамер непривычно, вроде всё знакомо, но в тоже время и нет. Хотя вон кузница, какой дым из трубы, очевидно Джакоб что-то делает. Умелый кузнец, Володя по достоинству оценил его изделия. Ага, а вон постоялый двор — деревня как-никак находилась рядом с дорогой. А вон и сама дорога, но…
— Кнопка, вы по той дороге должны были ехать?
Девочка пожала плечами.
— Я не знаю. Я здесь ни разу не была.
Володя достал карту. Нет, эта дорога на ней отмечена и мимо его дома никак не проходит. Он наткнулся на Аливию с матерью где-то в сутках хода от острова, два дня они плутали… Нет, никак не могли они двигаться по ней… Мальчик ещё раз осмотрелся, наконец отыскал то, что ему показалось дорогой — сразу не заметил, потому что она выходила чуть левее и чтобы её увидеть надо обернуться, а потом еще старательно искать. Действительно почти заброшена. Интересно, а что тогда на ней искали разбойники?
— А твой отец богат? — Володя достал бинокль и теперь осматривался с его помощью.