Во всяком случае луговая сторона съежилась в страхе, не так уж решительно теперь была настроена поддерживать Гиреев, но и открыто противодействовать пока не собиралась. Не могла не предполагать, что с братьями Гиреями двигается не основная сила крымцев, и за неповиновение передовым туменам последует расплата – главные силы, оказать сопротивление которым луговики просто не в силах, предадут их благодатный край огню и мечу. В общем, ждали, что скажет Казань. Не ошибались луговики: у Мухаммед-Гирея такой план был. Он в любой момент мог отправить гонца к темникам, чтобы те, оставив вьючных коней и верблюдов в нескольких дневных переходах, под охраной лишь коноводов, коршунами налетели бы на непокоряющихся; но он не хотел этого, он намеревался взять Казань и луговое Поволжье мирно, чтобы затем, ополчив их, ринуться на Москву. А если Москва станет данницей Орды, Казань ни за что не поднимет голову – ни завтра, ни послезавтра, а станет верно служить Гиреям, которые вернут былое могущество Орде, могущество чингизидов.
Мухаммед-Гирей спешил к Арску, осознавая вполне, что от его поведения многое будет зависеть. Казань откроет ворота – это еще не победа. Победу торжествовать можно лишь тогда, когда откроет ворота еще и Арск. Иначе над головой всегда будет занесен нож. И дело не только в том, что он стал для черемисы как бы своей столицей, хотя луговики, казалось бы, давно ходят под Казанью, а еще и потому, что место, где Арск стоит, выбрано весьма удачно: от Казани один дневной переход и в то же время такая глухомань, что приблизиться к нему можно лишь по одной единственной дороге, вокруг которой болота, крутые и глубокие овраги с густо переплетенным орешником – их не под силу преодолеть не только всаднику, но и пешему. Во многих местах дорога на Арск удобна для крупных засад. Не прорваться сквозь них без больших потерь. Сам Арск тоже добротно укреплен. Воинов в нем много, оружейных дел мастеров в избытке, провиант заготовлен на месяцы, вода есть. Никто еще не смог взять Арск штурмом. Ни разу.
Знал обо всем этом Мухаммед-Гирей, но надеялся на неожиданность своего появления и еще на сговорчивость горожан, князей и воевод. Другого мнения, однако, были его советники. Особенно первый – ширни.
– Повелитель, да продлит Аллах ваш век до бесконечности, не поворачивай на дорогу к Арску оба тумена. Возьми только свой, а брат ваш, да благоволит ему Всевышний, пусть со своим туменом идет в Казань.
– Мы сотрем с лица земли острог, если он не откроет ворота!
– Арск выдержит штурм, если не сделать проломы в стенах. А стенобитные машины и орудия остались за Волгой. Ждать, пока они прибудут, можно и с одним туменом, осадив город.
– Мы налетим, как ветер. Острог не успеет запереть ворота.
– У них на дороге может быть наблюдение постоянное, не только в дни опасности. Мое слово, мой повелитель, действовать хитрей лисы. Ципцан подготовил, как он оповещал, Казань к добровольной сдаче. Шах-Али, если не захочет мученической смерти, пошлет арским князьям свое слово. Если же Казань затворится, придется звать всю Орду. Вот тогда Аллах благословит нас придать все огню и мечу.
– Но тогда не удастся поход на Москву?! А мы не успокоимся, пока не поставим на колени и не заставим лизать прах с наших ичигов раба нашего князя Василия!
– Удастся. На следующий год. Разве устоит Москва против силы двух княжеств?!
– Одного! – недовольно перебил Мухаммед-Гирей. – Орда станет единой! Могущественной! Она покорит не только русичей, гяуров неверных, но и ляхов, Литву, пойдет дальше на закат солнца до самого моря. Куда держал путь Чингисхан. Порта тоже склонит голову перед могуществом Орды. Перед нами склонит голову, властелином Орды!
– Да будет так! – молитвенно провел ладонями по щекам ширни. – Так предначертал Аллах. Но волю Аллаха воплощать вам, светлейший, самим, рассчитывая каждый свой шаг.
– Хорошо. Мы примем твой совет. – И к брату, ехавшему с ним стремя в стремя: – Веди свой тумен к Казани. Сдери шкуру с лизоблюда раба нашего Василия!
– Если он станет сопротивляться.
– И если даже не будет. Пусть его смерть наведет ужас на всех казанцев. Она надолго должна остаться в памяти правоверных!
У Сагиб-Гирея было свое на этот счет мнение, но он не стал перечить брату в присутствии подданных. Зачем? Он сделает так, как хочет сделать, а потом объяснит разумность своего поступка.
Проводив брата с его гвардией на арскую дорогу, собрал советников и воинских начальников. Но не стал выслушивать их мнения, а распорядился:
– Сейчас же отправьте вестового к ципцану Мухаммед-Гирея. Пусть даст ему знать, что завтра на исходе дня мы будем у Арских ворот и мы посмотрим, верно ли сообщал нам раб наш о положении в Казани. Впрочем, вестовому свое слово скажем мы сами. Немедленно позовите его к нам. Через час пошлем следующего. Для верности.
Через несколько минут, махнув рукой, чтобы вся свита удалилась, принялся наставлять вестового:
– Запомни: ты гонец царя крымского. Не унижайся ни перед кем. Если аллах предопределил тебе смерть, прими ее достойно. О нашем тумене – ни слова. Ты – гонец Мухаммед-Гирея к его послу. Стой на этом, и благослови тебя Аллах. Послу хана твоего передай так: если Арские ворота будут открыты, когда мы приблизимся, он станет моим первым советником. Если Шах-Али откажется от ханства в нашу пользу, он останется жив, если нет – мы сдерем с него шкуру. На площади перед дворцом. Всенародно сдерем. Все. Скачи без остановок. Возьми двух заводных коней.
Через час, отправив к ципцану своего брата еще одного вестового, тронулся, наконец, со своей гвардией в путь. Но, одолев верст двадцать, остановился на ночевку. До Казани оставалось всего ничего. К исходу дня они достигнут ее без лишней спешки. Подводить ближе свой тумен Сагиб-Гирей опасался: вдруг окажутся на дороге сторожевые посты, которые уведомят Шаха-Али о приближении войска. Такой поворот событий не входил в его расчеты. Первое слово Шаху-Али должен сказать ципцан. Верное ципцану окружение хана поддержит его и убедит отступника мирно отдать ханство. Неожиданность и настойчивость, был уверен Сагиб-Гирей, возьмут верх. «Молод еще Шах-Али, чтобы принять мудрое решение. Он поступит так, как того желаем мы, завтрашний властелин казанского ханства».
Все так и произошло, как планировал Сагиб-Гирей. Вестовой от него без задержки прибыл к ципцану Мухаммед-Гирея, и тот вскоре после утреннего намаза поехал во дворец, не испросив на сей раз дозволения на аудиенцию. С собой взял почти всех ратников, охранявших его посольский дворец. Их задача – взять под охрану ворота ханского дворца, дверь в ханские покои и сопровождать самого ципцана, чтобы в любой момент готовы были бы выхватить из ножен сабли.
Шах-Али только что совершил омовение, собираясь приступить к трапезе, как дверь распахнулась, и на пороге появился посол крымского хана с десятком одетых в латы и при оружии ратников.
– Как вы посмели?! – возмутился Шах-Али и крикнул: – Стража!
Вбежали ханские телохранители. Выхватили сабли. Ципцан жестом руки остановил своих телохранителей. Заговорил жестко. Как бы укладывая камень к камню:
– Нам нужно остаться одним. С глазу на глаз. Я пришел сказать слово господина моего Мухаммед-Гирея и его брата Сагиб-Гирея.
– Мы позовем своих советников. Мы выслушаем тебя в посольском зале…
– Да. Так будет. Но до этого нам следует поговорить один на один. Отпусти своих нукеров. Я – своих.
И он жестом повелел сопровождавшим его телохранителям удалиться за дверь. Шах-Али, поколебавшись, поступил так же.
– Завтра к Арским воротам подойдет со своей гвардией Сагиб-Гирей. Десять тысяч у него войска. Еще десять подошло к Арскому острогу. С теми – хан Крымский, повелитель Орды, Мухаммед-Гирей. Это – передовые отряды. Множество туменов на правом берегу Волги ждут повеления Мухаммед-Гирея. Поступит оно – все Казанское ханство будет разорено и уничтожено. С землей сравняются остроги черемисы. Пока же ни один волос не упал даже с данников Казани. От тебя зависит, литься ли крови в Казанском ханстве.