Приняли его поначалу за лазутчика, ставшего за время плена верным слугой гяуров, тем более что он не стал разговаривать, несмотря на камчу и угрозу переломить хребет, ни с десятником, ни с беком сотни, хотя тот прижег ему ягодицу раскаленным на костре клинком – Ахматка требовал, чтобы его отвели либо к темнику, либо, на худой конец, для начала к беку тысячи. Воины ржали, как жеребцы:
– Минбаши ему подавай, а то и самого темника! С юзбаши не хочет говорить! Знатная, видать, ворона! А на вертеле ты не хочешь поджариться?
Но юзбаши рассудил трезво: «От минбаши и даже темника не укроется, что сотня моя поймала перебежчика. Узнают они и что просил он встречу с ними. Отвечать мне, а не вот этим безмозглым баранам», – и резко одернул гогочущих своих ратников:
– Хватит! Дайте коня, чапан и сапоги перебежчику. Я сам повезу его к тысячнику. А, может, к темнику.
Сотник в самом деле осмелился повезти Ахматку к темнику и верно, как оказалось, поступил. Темник, оставшись поначалу наедине с Ахматкой, вскоре крикнул юзбаши.
– Послушай, что говорит бежавший из плена правоверный.
Ахматка держался гоголем. А как же иначе: сотник пытал его, а темник поверил с первого слова.
– В крепости только дружина князя. Воевода, Двужил, людишек посошных собрал, но разве они ратники?!
– Урусуты упрямы и храбры, – возразил сотник. – Смерд дерется не хуже дружинника.
– Я сказал тебе: выслушай, – одернул сотника минбаши, – значит – слушай!
– Стены не высокие, но в два ряда, с камнями и землей между рядами. Они называются городня. Поджигать их бесполезно. Но у них нет бойниц нижнего боя. Только есть площадка для верхнего боя. Ворот – четыре. С башнями. Их называют – вежи. Там есть много бойниц. По углам – тоже вежи. Ров перед стеной не глубокий и не широкий. Воды в нем нет, а снег уже затвердел. Вполне выдержит штурмующих. Неделю еще, пока не растает.
– Штурмовать город не будем. Нам нужно делать вид, что вот-вот кинемся на штурм. Нам не город брать. У нас другая цель, которую знает только Мухаммед-Гирей, нойоны и я. Всем остальным знать это не позволено. Их обязанность – выполнять приказ. Расскажи лучше о Волчьем острове.
– Сейчас, бек. Хочу только предупредить, что заряжать затинные пищали урусы собираются дробом величиной с орех.
– А как эти орехи насыпать в ствол? – недоверчиво спросил сотник, готовый уже рассмеяться, подай только ему пример темник, хотя бы улыбнись, но бек тумена серьезно слушал сбежавшего пленника, не перебивая. Замолчал и сотник.
– Они шьют мешочки, потом их заполняют дробом. Мешочки станут заталкивать в стволы. Это страшней, чем один снаряд. Одним выстрелом может многих убить или покалечить.
– Аллах ниспошлет на тебя благодать за верность народу своему. Простится тебе и то, что ты попал в плен, а не взял в плен урусута.
Ахматка возликовал. Теперь он получит все: нагрудник из шкуры жеребчика, саблю, лук и стрелы. Ему дадут коня. Не ахти, конечно, какого, но потом он сможет добыть такого коня, какой понравится. Еще и заводными разживется. С вдохновением он принялся за дальнейшие пояснения:
– На Волчьем острове – казна князя и его жена; от которой ждут наследника. К острову есть гать. Но там – ловушка. Последние сажени ее разобраны. Я сам слышал приказ воеводы. Он повелел сделать это так, чтобы не было видно, и кто не знает – окажется в болоте. Но есть еще одна тропа. Если идти не больше двух в ряд, можно дойти до острова. Пока, как говорят урусуты, болото не совсем задышало и проснулось. Пока еще снег. Через неделю будет поздно. Я знаю ту тропу. И еще, думаю, там будут следы. Как они узнают о моем побеге, пошлют на остров подкрепление. По гати оно не пойдет. Гать разобрана. В обход пойдет. Там, я слышал, как воевода говорил, будет меньше обороняющихся. Как он сказал: на всякий только случай.
– Тебе – десятина от добычи. Ты достоин этого, – похвалил Ахматку темник, потом к сотнику: – Веди свою сотню. Ты тоже достоин такой чести потому, что привез сбежавшего из плена прямо ко мне. Кто пойдет по гати, я решу сам. Все. Готовьте воинов.
Темнику необходимо было посоветоваться с нойонами, какое они скажут слово. Не засомневаются ли. Нет. У них тоже загорелись глаза от предвкушения достойной добычи. К тому же – легкой. Они решили на совете все скоро и просто: половину тумена – для осады Воротынска. Немного, в помощь, для видимости, казаков. Без осады крепости на остров идти нельзя – получишь удар в спину. По гати пустить полусотню казаков.
– Они отвлекут на себя защитников острова. Вот тогда настанет час для наших воинов. До гати доведешь казаков ты, – повелел темник Ахматке. – Дальше пусть идут одни.
– Не заподозрят ли ловушки? – усомнился один из нойонов. – Не мешало бы с ними послать и своих людей.
– Я найду, что им сказать, чтобы поверили, – самодовольно ответил темник. – Они полезут в западню, а мы войдем с тыла и возьмем все.
– Я все исполню, лашкаркаши, – склонил голову сотник. – Ваш замысел достоин уважения.
Сотник лукавил: темник не был предводителем войска, но сотник хорошо знал, что лесть всегда служит добрую службу. А нойоны хоть и обидятся, но ничего не смогут сделать. Когда он вернется с добычей, темник сделает его минбаши. Не нойонам решать это, а темнику.
– Казаков, передайте атаману, пусть подберет сейчас, – повелел сотнику и Ахматке темник. – Ни наша сотня, ни полусотня казаков к городу не должна даже приближаться. Они пойдут своим путем.
Уже через несколько часов, когда ночь вошла в свои права, пять тысяч крымцев и почти две тысячи казаков атамана Дашковича двинулись в направлении Воротынска. Осада Белева и Одоева была тем самым ослаблена, но не настолько, чтобы гарнизоны этих крепостей могли победить в открытых вылазках, штурмовать же эти крепости татары не собирались. Таков приказ Мухаммед-Гирея: обстреливать города, долбить стенобитными машинами крепостные стены и ворота, держать защитников крепостей в постоянном напряжении, но в города входить лишь в том случае, если защитники их, чего трудно ожидать, согласятся на добровольную сдачу.
Ахматка на выделенной ему лошади ехал в своей десятке, как ни в чем не бывало, переправлялся со всеми вместе через Оку, потом через Жиздру, и лишь после этого повел отклонившихся от основных сил казаков.
Сотня крымцев, тоже не особенно афишируя это, повернула, так же как и казаки, в лес. Она двинулась по следу казаков, но, изрядно отстав от них, чтобы те не видели и не слышали их. Пусть считают, что они выполняют самое ответственное задание, а выбор на них пал потому, что им более привычны русские леса и болота. И еще… В благодарность за их добровольное присоединение к походу темник им пообещал:
– Десятина от княжеской казны и от выкупа, какой даст князь за свою жену и ребенка, ваша. До гати поведет вас проводник, потом он вернется ко мне. Он много лет жил в крепости и нужен мне как советник.
Казаки не возразили. Они поначалу даже не подумали о возможном подвохе. Не восприняли себя посланными на заклание баранами.
Ахматка же вел казаков так, чтобы ночевку подгадать там, откуда нужно идти в обход болота. Следы от костров – условный знак, что здесь сотня соплеменников должна ждать его возвращения.
Пока спешенные казаки, а следом спешенная сотня крымцев добиралась до болот, что окольцовывают Волчий остров, темник вместе с одним из нойонов подошел к Воротынску. Темник не хотел, чтобы нойон, этот липкий глаз хана, оказался причастным к захвату княгини и княжеской казны (присвоит себе все заслуги и возьмет львиную долю добычи), но он не мог обойти поставленного над ним, ибо это, особенно в случае неудачи, грозило смертью. Оттого он и привез Ахматку к обоим нойонам, но дальше поступал так, как считал нужным сам. Он окружил нойона верными себе людьми, чтобы те не спускали с него своих глаз. Нойон сразу же разгадал действия темника; он сам много лет водил тумен и точно так же обходился с поставленными над ним нойонами, поэтому он сейчас вовсе не возмущался темником. Он не мешал ему ни советами, ни указаниями, только следил за его действиями с одной целью: вмешаться, если это потребуется, но главное, чтобы потом пересказать хану, достойно ли руководил темник подвластным ему войском и не проявлял ли малодушия, расправляясь с врагами.