Две деревеньки находились в архангельских землях. Одна — китобойная, но с пашнями, а другая, неподалёку, лесная, со своим лесом и лугами.
— Карбас-то, китобойный, пока цел или уже сгнил? Небось новый дорого будет строить?
— Да ты и доехать дотуда не успеешь, как всё прогулеванишь, вместе со сгнившим карбасом и самими китобоями, — вставил свои три злостные копейки князь, — хорошо, что наследство худое, нечего особо терять.
Действительно, доходов с окраинных деревенек почти не было, разве что ежегодно присылалось несколько беличьих шкурок, да пара соболей и несколько бочек ворвани. Да и то с оказией, за которую приходилось платить. Хуже чемодана без ручки, бывает только пустой чемодан без ручки. Его тоже выкидывать жалко, хотя он полезное место занимает зазря!
Одна деревенька, на три десятка подворий, пряталась в глухомани возле Тверского тракта. Каждый год, староста Анисим, присылал гонца с мольбой о помощи. Местное болото постоянно раширялось, отбирая пахотную землю, а жители разбегались от беспросветного беспредела окружающей среды. Однако Мишка довольно улыбнулся:
— Хорошее место для базы, всем местным татям Кирдык Иванович придёт!
Остальные присутствующие лишь горестно переглянулись. О боярине со столь странным именем, явно татарском, они не слышали. И думать о нём не хотели, как и о татьбе. Своих забот хватало и, в первую очередь, спихнуть замуж перезревающую среднюю внучку, неказистую, но набожную.
Последним владением было лишь право на землю, которое Алексею Андреевичу дал его тёзка и, временами, друг — Алексей Михайлович Романов, божьей волей. За то что первый, как-то на охоте, прикрыл собой второго. Разрешение на полное и безоговорочное владение ограничивалось пятьюдесятью годами, из которых одиннадцать уже прошли. Сами земли находились в Каменных горах, на востоке, и включали в себя более десятка горушек, с выходом к сибирской тайге. Меж гор протекала река, уходящая куда-то далеко, к самоедам. Зато две горы, которые были разведаны рудознатцами, представляли несусветную ценность: одна была медной, а другая — оловянной. Конечно, оловянная руда была небогатой, но к месту. Для производства бронзы!
Алексей, не задумываясь, нанял двух мастеров в Туле, добавил три десятка крепостных, дюжину оружных, дал денег и отправил всю гоп-компанию к едреней фене, то есть за несметным богатством. Бизнес накрылся медным тазом через пару лет. Часть народа померла от голода и холода, остальные разбежались неведомо куда. Ведомо, конечно, но поиски вышли бы дороже стоимости крепостных.
— Ну свезло, так свезло, — радовался неутомимый болезный на голову, — факторию можно организовать и ладью по реке пустить для торговли с самоедами!
— Ну да, ну да, ещё и завод построй и казне пушки начни поставлять, — подзуживал опытнейший Пётр Семёнович, всё знающий и всё умеющий, только очень уж старый, — Царь-батюшка оценит и шубу со своего плеча подарит.
— Зачем мне, молодому, шуба, да ещё и с чужого плеча? Я уж лучше дублёнку закажу, да попижоню в ней.
В принципе, князь видел, что мелкий Вяземский не сопротивляется дурацкому наследству и на радостях пообещал, что выделит две дюжины оружных холопов, коли Мишка совсем из Москвы уедет. Дворовой челяди также две дюжины было обещано, а княжич получил право уже сейчас выбирать себе людишек.
— Дьяк, ты прямо сейчас запиши княжье обещание, чтобы не позабылось ненароком.
По оружию, доспехам и другим всячинам договорились, что Михайла составит список, и они с князем пойдут выбирать необходимое из запасников. На этом прения закончились и договаривающиеся стороны разбрелись по своим делам.
Кузьма обрадовался, увидев княжича невредимым и с довольной улыбающейся физиомордией.
— Ты похож на кота, который сметаной обьелся…
— Хуже, дядько, хуже. Я ещё и остатки сметаны разлил — той, которая в меня не поместилась.
Стрелец-отставник сначала опешил, а потом сообразил, что при шкодном Мишкином характере нормальным является ещё и насвинячить. Хотя, выкрутасы отрока, уже не озадачивали так сильно, как вначале. Сразу вспомнился один из первых наказов пару месяцев назад. Тогда княжич сказал ему:
— Передай всем, чтобы не бздели и тогда всё будет хорошо!
Кузьма сразу попросил разьяснить непонятное слово и получил короткое разьяснение, которое и довёл до всех челядинов юнца:
— Княжич наказал с сего дня газы не пускать.
Народ заволновался, ибо такое вопреки натуре человеческой и хотел узнать, как же тогда быть. Никому не хотелось на конюшню за непослушание, но сдерживаться всё время тоже не получится. "Правая рука" внёс разьяснение (на своё усмотрение):
— Газы пускайте только по делу и только в нужниках, а не где попало!
Через три недели до Михайлы дошла сия трактовка и он, похохатывая, обьяснил своему помощнику, что имел в виду совсем другое — просто "не бояться". Мол, бродяжий жаргон такой, не всегда понятный.
— Но раз уж исполняют, давай добавим ещё два наказа. Сморкаться и плеваться только в отведённых местах!
Смех смехом, но личная челядь княжича приняла наказ к сведению и исполнению и с тех пор, Мишкины дворовые, стали самыми культурными составляющими не только Москвы, но и всего человечества. Правда, они об этом не знали. Само по себе удобно, когда подчинённые тупо исполняют приказы, без дебатов о правах человека на естественность и природность. Двадцать первый век, в этом отношении, много потерял, а именно — исполнительность без споров.
Оба-двое отправились к своим пенатам, чтобы обсудить договоренности и обдумать, кого следует добрать в оружные и дворовые. Часть огромной усадьбы Вяземских, на отшибе, была выделена под нужды нелюбимого внука. В его распоряжении находился терем-теремок в двух уровнях, складские и подсобные строения, конюшня и прочие обьекты хозяйствования. Княжеские крепостные сюда не забредали, особенно после того, как Мишка избил своим "боевым посохом" холопа Митяя, раскатившего губу на Глашку. Опытные воины, наблюдавшие за поединком в одни ворота, только дивились "бродяжному бою палкой". Быстро, больно, эффективно!
Конечно, самих пенатов к обсуждению не пригласили, обошлись лишь дополнительной обдумывательной силой в лице ключника Лариона и вездесущей Лукерьи. Лекарке было поручено выяснить всё, что нужно будет по бабским делам на новом месте жития, Лариону следовало создать список вещей и инструментов для хозяйствования и обьём продуктовых запасов на первые месяцы. Сами же, два вождя революции, приступили к обсуждению потребных человеческих ресурсов. Поимённо, а не абы кого!
Назавтра, все просилки-теребилки были готовы, и князя Петра Семёныча моментально озадачили запросами. Он не стал ввязываться в особые споры, наказал своему эконому выделить всё, что потребно, а себе оставил лишь согласования по людям. Впрочем, Михайла с Кузей не капризничали, отбирая будущих дружинников из послушных, а не из опытных или крупногабаритных. Легче обучить и натренировать дисциплинированного, чем пользоваться готовыми воинами, самостоятельными и вздорными. С людишками для трудовых нужд тоже не выделывались, лишь бы были не увечные или совсем безмозглые, а остальное приложится.
По лошадкам вопрос стоял острее — княжичу понадобилась конная дружина, а не пешеходные медляки. Впрочем, заказанное количество соблюли, но качество оказалось невысокое. А куда деваться? Князь Вяземский — ни разу не будущий граф Орлов, да и Михайле выпала для разнообразия целая интрига по улучшению живого транспорта.
Зато за оружие началась целая баталия.
— Ну зачем тебе нужны кольчуги для каждого оружного холопа? — злился Пётр Семёнович, — Всё равно с пищали прострелят, если что. А просто так таскать их на себе тяжело!
— Твои мушкеты пусть сначала научатся доски пробивать, хотя бы с пятидесяти шагов, — возражал внук, — а потом и кольчуги на пластинчатые панцири заменим. И шеломы давай на каждого, и наручи, если есть и прочее железо.
Ветеран будущих войн прекрасно понимал необходимость персонального бронирования, а откоряки класса "тяжело носить" он отметал сразу же. Хочешь остаться живым в бою — качай силу и крепость тела. Не хочешь — иди пахать и сеять! В общем, с оружейни подмели и луки, и самострелы, и наконечники, и копья, и даже пять мушкетов с запасом пороха и свинца. Ещё и четыре пистоля удалось выцыганить до кучи.