За кибиткой, почти подпирающей большой войлочный шатер, стоит Фатьма. Она хватает его за руку и тащит в угол между шатром и кибиткой. Ее робость чудесным образом пропала.
- Вот, бери! - она сует ему в руки, укутанного в ловчую сеть, белого вздрагивающего голубя.
- Что это! - восклицает Ярош.
- То жертва Перунова будет. То хорошая жертва. Голубка с Гуляевской голубятни. Та голубка, которой все голуби хотят. Перуну люба жертва сия будет... Иди теперь!.. - она быстрым шагом, придерживая мониста на груди, огибает шатер и исчезает.
Ярош же, ошарашенный, остается, прижимая к груди теплую птицу.
За кибиткой слышится стук копыт, негромкие голоса. Мальчик выглядывает из-за колеса. Мимо в ряд неспешно едут три всадника. Двое по бокам что-то втолковывали третьему - Каиму. Тот насупленно глядит перед собой. Когда всадники проезжают, Ярош выходит из-за кибитки.
У гуляевского шатра, на снегу, лежит соломенное чучело, на которое комане натягивают окровавленную рубаху, ту, что дал Ярош. Один из коман вплетает в пучок соломы, торчащий из ворота рубахи, конский хвост.
Из шатра, куда недавно занесли Гуляя, выскакивает знахарка, склоняется над чучелом и причитает. - Ой, занемог, Гуляй! Ой, вот тут лежит, совсем плохой, Гуляй! Ой, да все скажут: тута он лежит, Гуляй, и уж не дышит совсем уже, Гуляй! И женка его скажет, и детки его скажут: тута вот он, Гуляй! Совсем мертвый, Гуляй!..
Полог шатра открывается и оттуда, с громким ревом, выскакивают гуляевские дочки и сама Фатьма - без накидки и с расцарапанным лицом. Она бросается на чучело и завывает. - Ой, Гуляй, мой, Гуляй! Да на каки луга ты уходишь, на каких конях кататси, Гуляй!.. А хто тот злыдень что убил табе до смерти, Гуляй!.. Ох, да, как я без табе, да дочки без табе, Гуляй!..
Тут с разных сторон сбегаются женщины, и совсем скоро вокруг чучела стоит несусветный вой, в котором слышится. - Ой, Гуляй!..Ляй!.. Ляй!.. Ой, Гуляй!.. Ляй!.. Ляй!..
Колыхнувшись, стенающая толпа женщин идет вглубь куреней, неся обряженное чучело.
Ярош, постояв немного, возвращается в шатер. Слатвин сидит, осоловело глядя на вход. Огрянки, громко чавкая, доедают остатки каши.
- Чей-то шумят тама? - говорит он, почесываяь. - Гуляя хоронят?
- Ага, - отвечает мальчик.
- Ну, то хорошо, - заключает команин и подмигивает.
Клятва
...Они выезжают из команских куреней после обеда. Ярош, как недоросль, едет на старой послушной кобыле. С ним Слатвин на диковинно-пестром жеребце и еще трое коман, имен которых он не знает. Они едут по всхолмленной степи с редкими клиньями кустарников и низкорослых деревьев. Ярош бубнит про себя слова, что говорил ему Гуляй, что б не ошибиться при клятве.
За одним из таких холмов показывается огороженный загон с лошадьми, окруженный стогами сена. От него отделяются три всадника и скачут к ним. То Каим с сыновьями. Объединившись, всадники скачут довольно долго, в напряженном молчании, пока вдалеке не показывается белоствольная роща, над которой возвышается лысый холм с черным пятном идола на вершине.
Они спешиваются у края рощи, привязывают лошадей к березам и поднимаются наверх.
У самого подножья Перунова идола стоит камень с выдолбленным углублением, похожим на чашу. Ярош смахивает с него снег и достает из-за пазухи вздрагивающую птицу. Вытаскивает жертвенный нож. Птица бьется, предчувствуя смерть.
- Как кровь голубиная красна, так слово мое верно, Перун!- говорит мальчик заготовленную фразу, и отрезает птице голову. - А слово мое таково. Вчерась, у большой реки, я нашел Гуляя и он говорил, что, мол, если спасешь меня, в куренях жить будешь. Воина из тебя сделаю. Заместа брата мне будешь. Так сказал мне Гуляй. В том я клянусь тебе, Перун!.. Омма!
Он окунает пальцы в углубление, наполнившееся кровью, обходит камень и мажет идолово тело кровью. Комане пятятся, ожидая Перунова гнева. Но ничего не случается. Русин не лжет. Ярош глядит на Каима. Тот сжимает челюсти и отводит глаза.
...У самых куреней, на небольшом холме стоит воющая толпа женщин. Когда всадники подъезжают ближе, в середине толпы взвивается пламя. То пылает подожженное чучело. Вой усиливается многократно, опять слышится. - "Гуляй!.. Ляй!.. Ляй!.."
Знахарка сидит у гуляевского шатра и смотрит на обломок стрелы, воткнутый в снег. Дотрагивается до него и отдергивает руку, будто обжегшись. Опять смотрит на него. Потом подкидывает обломок в воздух и, когда он падает, дует на него. И опять недвижно сидит, глядя на оперенье, торчащее из снега. Склоняется к нему, дотрагивается пальцем. Ухмыляется. Дует. Опять дотрагивается. Вдруг хватает стрелу, вскакивает и скрывается в шатре.