Гуляй спешивается и берет из рук изрядно раздобревшей Фатьмы младшего сына, подбрасывает его и целует. Потом другой рукой хватает второго сына, держащегося за фатьмино платье, и крепко прижимает к щеке. Младшие дочери, в длинных холщовых рубахах до пят, босые, открыв рты, глядят на столпотворение. Старшая - Зорянка - такая же смуглолицая и черноволосая, как мать, но с голубыми гуляевскими глазами, смотрит на Яроша.
Ярош с улыбкой спешивается и кивком подзывает девушку. Зорянка подходит.
- Седни, как Гуляй с Фатьмой забавляться начнут, - быстро шепчет он на ухо, - выходи за старую кибитку. Че-то скажу.
Девушка игриво хохочет и, мотнув головой с десятком косичек, убегает на строгий зов матери.
...Ярош сидит у кибитки, прислонясь спиной к колесу, и смотрит на предзакатную степь, усыпаную алыми пионами. Он в длинной холщовой рубахе, портках и босиком. На плече у него висит котомка, на поясе - кинжал. За спиной шумно гуляют куреня: дудят гудки, стучат бубны.
Слышится шорох.
Зорянка на корточках пролезает под кибиткой и садится рядом. К ее длинной зеленой рубахе прибавились синие шаровары, ожерелье с зелеными камушками и гребень на затылке, держащий обмотанные вокруг головы косички.
- Ну, че, там родичи? - спрашивает Ярош.
- Пыхтят. Аш шатер ходуном ходит.
- Еще братик значицца будет.
- Ага, - отвечает девушка. - Ну, говори, че хотел.
- Ух, ты какая быстрая, сестричка.
- Не зови меня сестричкой!
- Эт почему?
- Ни почему! Не хочу.
- Ладно. Мне все одно. Побегли на ручей.
- Побегли.
Взявшись за руки, они бегут от становища.
- Эй, вы куды? - окликает их сторож, скучающий за одной из кибиток.
- Ползунику искать! - кричит Ярош. Зорянка хохочет.
Ручей, с редкими ивами вдоль русла, вьется в неглубокой низине. От куреней довольно близко: слышны приглушенные стуки бубнов, неясные крики разудалых песен.
Они в десятке шагов от журчащего потока. Ярош бросает котомку, садится в короткую июньскую траву, срывает пион и протягивает Зорянке. Та тянется за цветком. Ярош хватает ее за руку и рывком усаживает рядом.
- Так что? - говорит девушка кокетливо, вертя перед губами алый цветок.
Ярош валилт девушку на спину и говорит. - А вот что! - и целует в губы.
Когда Ярош отстраняется, девушка говорит. - Так ты это хотел сказать?
- Ага.
- А еще чего?
- Что ты мне люба.
- А огрянка-чернушка тебе тоже люба?
- Вот взъелась! То не в счет. То я араки обпился.
- А мож ты и щас араки обпился? Вон куреня как гудят.
- Ну ты че, не чуешь?
- Нет - не чую.
Зорянка пытается освободиться, но юноша прижимает ее к земле.
- Слушай, Зорянка, че мне Гуляй седни сказал.
- Че сказал?
- Сказал, что завтра объявит тебя моей невестой. А осенью - жонкой.
Девушка открывает рот.
- Ну, че молчишь?
- Ой, дай я встану!
Зорянка садится рядом, отряхивает приставшие к плечам травинки.
- Так правда, Ярко, че ли? Или то шутка такая?
- Правда, Зорька! Перуном клянусь: правда!
Девушка утыкается в колени и хихикает. - Так мы с тобой таперя как родичи: пыхтеть будем?
- Да, Зорянка. И днем и ночью. И деток ты мне нарожаешь. Сначала сынов. Потом - дочек.
- А ежли сначала дочек? Как мамка.
- И так можно. Но лучше - сынов.
Девушка продолжает хихикать в колени.
- Зорянка, слышь?
- Че?
- Смотри, че у меня в котомке.
Он вытягивает синее невесомое полотно с крылатым драконом.
- Ой, че это? Как называется?
- Не ведаю. Никто не ведает.
Девушка опасливо трогает диковинную материю. - Холодная. А кака легкая!
- Мне тятя рассказывал, что у ромеев есть холстина такая. Щелк называется. Он сказывал, что она тонкая, как паутина и на ней вошки не водятся. Зацепиться не могут. Можа это щелк?
- А, да. Может. И я такое от мамы слыхала.
- Ну дак померь. То ж тебе.
- Ой боязно что-то. Змей тут такой!
- Ну и че, змей. Он же не правдашний.
- А если правдашний?
- Если б он был правдашний, то он того огра бы пожрал. Или пожог.
- Да?
- Конечно. А огра того Гуляй посек. Сам видал. А до того живой огр был. Вот как ты и я. И демонских знаков на нем не было.
- Да, коли огр демоном был бы, его сабля отцова бы не взяла.
- Ну, вот я и говорю: померь.
- А как я померю? Я ж нагая пред тобой буду?
- Ну и че. Ты ж жонка моя скоро будешь. Я тебя всяку увижу. Так давай, ужо, привыкать.
- Да?
- Ясно что: да!
- Ой, Ярко, а если мамка узнает?
- Так ты ж жонка моя уже вот-вот.
- Да? Ну, ладно.
Зорянка снимает рубаху и шаровары и оказывается в одном ожерелье. Она обматывается материей и встает перед Ярошем во весь рост, придерживая ткань на груди. Ярош лезет в котомку и достает оттуда застежку - золотого оленя. Он прижимает украшение к сердцу и бормочет. - Олень, олень. Иди таперя от мене к Зорянке. От мово сердца до Зорянкиного. От моей крови до Зорянкиной. И пусть мы таперя будем одно. В том клянусь именем Перуновым!.. Омма!