- Верно, Ярко, что б охотник да стрелу не выдернул и не поглядел, такого ввек не бывает! Да-а, вот так... Ну а далее понятно че будет... - заканчивает Пивень задумчиво. Помолчав, он спрашивает. - А че нам сделать потом надо не забыть?
- Следы свои замести. Веточки и листья надломленные убрать. Травы не оставить примятой, - радостно тараторит сын.
- Хорошо, Ярко. Ну, давай дело доделаем, да уж и пойдем. А то князь, небось, гневается.
...Когда до выхода из засеки остается всего ничего, Пивень останавливается у ручья. - А вот сюды гляди. - Он показывает вправо, в непролазнуй кустарник, откуда вытекает ручей, пересекающий их путь. За кустарником возвышается привычная стена поваленных деревьев. Пивень боком протискивается меж кустов, сын вслед за ним. За стеной кустов обнаруживается что-то вроде туннеля в человеческий рост высотой, сводом которому служат поваленные деревья.
- Здорово, батя! - зачарованно восклицает сын.
- Эт знаешь, как отнорок в барсучьей норе.
- Ага.
- Так, на всякий случай. Ежли по нему пойдешь, сбоку от главного входа выйдешь.
- А можно, тятя, я по нему выйду.
- Ну, выйди, че ж. Там и встренемся. Ток ты так, из хода наружу не вылетай сильно. Осмотрися: че да как.
- Ага. А че так, тятя?
- Ну, ты ж охотник. Ты дичину первый должон учуять. А потом уж она тебя. Когда на твоей стреле будет.
- А-а!
- Вот и не выдавай себя раньше сроку...
Пивень возвращается назад. Он стоит некоторое время, прислушивается.
- Че т тихо так. Как сгинули все.
Ярош весело несется вдоль ручья по сумрачному тоннелю, перепрыгивая через редкие пеньки. Вот впереди стена кустарника. Ясно что здесь где-то выход. Он останавливается. Вот и узкий проход. Бочком бочком он протискивается к свету. Сквозь кустарник видно, как что-то маячит впереди. Кто-то из княжьих слуг, видать. Ярош бесшумно выходит из кустарника.
Невдалеке от него - чубатый дружинник. Он склонился над чем-то. В руках у него окровавленный нож. Поначалу Ярош думает, что тот свежует кабана. Но когда его взгляд фокусируется на том, что внизу, ноги его начинают мелко-мелко трястись, а к горлу подкатывает тошнота. Под дружинником лежит тот посадский, что поймал отцу зайца. Кафтан его распахнут, рубаха от горла до пояса в крови. Ярош с шорохом, почти падая, отступает назад. Дружинник поднимает голову. Он тяжело дышит, глаза у него пьяные.
Яроша как буд-то прорывает и он начинает кричать, высоко, как заяц. - Тя-я-тя! Тя-я-тя!..
Дружинник вытирает нож о голенище грязных сапог, оглядывается по сторонам и, крадучись, надвигается на мальчика.
- Тя-ятя-я!!! - Визжит Ярош.
- Тс-с, малой! - шипит дружинник. Он бросается на мальчика, но тот, прервав крик, боком ныряет в отнорок. Чубатый кидается вслед за ним, но путается в колючих кустах, ругается.
Мальчишка, на крыльях ужаса, несется по тоннелю. Когда Ярош почти добегает до выхода на засечный проход, мимо проскакивает всадник, направляющийся вглубь засеки.
Это князь.
Никто другой не может так уверенно и без страха двигаться по смертельно опасным лабиринтам.
Ярош замирает в нерешительности. Сзади слышится шум бегушего дружинника. Мальчишка ужом проскальзывает между поваленных деревьев и ползет вглубь завалов. Далеко ползти нельзя. Если заблудишься, никогда отсюда не выберешься.
Он забивается в сумрачную глубину, замирает.
Отец, где ты?
Чубатый вихрем врубается в кустарник, отделяющий его от прохода, и оказывается посреди засеки. Мальчишки нет. Он бежит дальше на подгибающихся от страха ногах: где-то тут ямы с кольями, о которых он ничего не ведает. Вон и князь впереди. Что-то разглядывает. Может пацана нагнал. Он подбегает к князю.
Князь сурово глядит на дружинника. - Эт че щенок там у тебя верещал?! Тихо кончить не мог? И откуда он там взялся?
- Не кончил я его, князь. Убег пацан. Проход там тайный есть. Из него он и выскочил. А я как раз одного посадского колол. А он увидал и орать...
Князь тяжело смотрит на чубатого. - Ладно, пацан никуды не денется. Вот Пивень... Ну-ка, напомни, что соглядатай говорил?
- А-а, - дружинник пытается успокоить дыхание. - А вот стали Пивень с пацаном от ручья и че-то они туда-сюда ходили. Ближе он никак не мог подойти, заметили бы. И че-то он пацану все показывал да рассказывал. Ага. И еще. В том месте хмелем все заросло.
- Ну! Че еще говорил?
- А потом ниче. Я ножиком попытал его. А он все: смилостивись, да, смилостивись! Ниче боле не видал! Ну, я кирдык ему и сделал, как ты указал.