Пока принц поил лошадей, Фьямма исподволь наблюдала за своим кумиром. Он стоял в воде, с закатанными до колен штанами, в тонкой белоснежной сорочке, распахнутой на груди, и заботливо поглаживал лоснящиеся, блестящие от капель воды бока своего скакуна. Сейчас волосы юноши были распущены, и у Фьяммы появилось непреодолимое желание зарыться в них лицом, почувствовать запах его тела, ощутить прикосновение его сильных рук на своих плечах. Несмотря на подлую выходку Амельена, пытавшегося унизить ее накануне, Фьямма чувствовала, что влюбляется в него еще больше, и этого ей уже не изменить.
В небольшой плетеной корзине, притороченной к седлу, девушка нашла два кубка, бутылку легкого игристого вина, способного утолить жажду в знойную пору, и засахаренные фрукты. Все это заботливая Азели собрала на случай, если у хозяйки разыграется аппетит и ей захочется подкрепиться.
Фьямма немного нервничала. Ей казалось нечестным вот так, при помощи магии привязывать к себе Амельена, но другого выхода, чтобы остаться с принцем, она не видела. Приказав строптивой совести умолкнуть, альварра взяла бутылку, кубки, навесила на лицо обольстительную улыбку, которую долго оттачивала перед зеркалом, и направилась к его высочеству.
Амельен, казалось, только того и ждал. Позабыв о своем любимце, вороном скакуне, ринулся навстречу альварре. Расстелив на земле плащ, вежливо предложил Фьямме устраиваться поудобней, а сам занялся откупоркой вина.
— Ну что за растяпа! Забыла в корзине фрукты. — Фьямма виновато захлопала ресницами и указала на раскидистый вяз, возле которого оставила плетенку.
Его высочество, исполняя роль самоотверженного слуги, с готовностью подхватился. Фьямма тем временем достала из кармана флакончик, неуверенно повертела его в руках.
— Сейчас или никогда, — решила девушка.
Собиралась плеснуть зелье в кубок, когда долину вдруг накрыла тень. Солнце перестало посылать на землю свои жаркие лучи, вода из прозрачно-лазурной стала иссиня-черной, зашумел камыш, раскачиваясь под резкими порывами ветра так сильно, будто исполнял мистический ритуальный танец. Лошади испуганно заржали, забили копытами по воде и бросились на другой берег ручья, поднимая за собой каскады брызг. Последним тревожным вестником оказался пронзительно-оглушительный крик, расколовший на части небо.
Альварра подняла голову и замерла, не в силах пошевелиться, не желая верить своим глазам. Над долиной кружили смерры — демоны с человеческими, перепачканными в саже телами, огромными мощными крыльями и уродливыми лицами, способными вызвать приступ паники даже у самого храброго воина. Вестники смерти оставляли за собой дымный след, быстро заволакивая все небесное пространство.
Лишь однажды Фьямма видела этих тварей. Смерры парили над Ирионом, когда умирала ее мать. Тот день был темным, как самая безлунная ночь; гарь, источаемая демоническим отродьем, отравляла воздух. Со смертью сонны Ланделин исчезли и смерры, но воспоминания о них, о тяжелой утрате до сих пор будоражили сознание юной княжны.
Считалось, что демоны появляются тогда, когда чувствуют приближение смерти. Они никогда не нападали. Им достаточно было вносить панику и отчаянье в сердца живых, питаться их страхами и болью. Однако, то ли Фьямме повстречались неправильные смерры, то ли им захотелось отведать чего-нибудь более существенного, чем эмоции, — со скоростью звука вестники смерти бросились вниз, выставив перед собой острые, точно лезвия, когти, изрыгая клубы удушающего дыма.
— Фьямма, шпагу! — Поняв, кто мишень, Амельен бросился к альварре. Оба демона стремглав неслись на нее.
Девушка подскочила и, поскальзываясь на важной земле, кинулась к оставленной на берегу рапире. Правда, как с нею обращаться Фьямма представляла смутно. Вряд ли размахивание оружием перед безобразными черными мордами спасет ей жизнь. Проще было закрыться магическим щитом, вот только благодаря стараниям отца магией она теперь не владела.
Кронпринц подоспел вовремя, чтобы успеть забрать оружие и запустить им в нависшую над их головами тварь. Шпага прошла сквозь смерра, будто тот был создан из воздуха, не причинив ему вреда.
— Бежим!