В зале повисла тишина. Постепенно подозрительный сгусток стал рассеиваться. Те ученицы, что были не в курсе эксперимента, сейчас во все глаза таращились на преобразившихся преподавательниц. Остальные рыдали от смеха на плечах у соседок. Самые впечатлительные медленно сползали под стол.
Фьямма и Мавель могли быть довольны, результат превзошел все ожидания. Так ненавидимые сонной Аньезе белила, помада и сурьма намертво припечатались к лицам воспитательниц и хозяйки пансиона, сделав их щеки пунцовыми, глаза иссиня-черными, а кожу белой, как млечневая каша, которой несчастных учениц пичкали по утрам. Довершали экстравагантный образ алые губки бантиком и жирные мушки, благодаря заклятию Мавель проявившиеся на лицах опешивших преподавательниц. Сонне Аньезе, за особые заслуги, девушка посадила на нос огромную рыжую бородавку, которая вкупе с броским макияжем смотрелась впечатляюще. По скромным подсчетам Фьяммы, если, конечно, они все сделали верно и не переборщили с ингредиентами, смыть «боевую раскраску» удастся аккурат к началу нового учебного года, то есть месяца через три. Ничего не скажешь, лето для преподавательского состава обещало быть многообещающим…
— По-моему, Фьямма, ты пожадничала белил. Да и румянец можно было сделать поярче, — придирчиво обозрев пеструю компанию, заключила Мавель. — В следующий раз готовкой зелья займусь я, а ты будешь ваять заклинание.
— Что-то я сомневаюсь насчет следующего раза. — Фьямма вся съежилась, заметив в дверях мрачного отца, сорэна Сезари. Уж кого-кого, а его она не ожидала увидеть в стенах пансиона.
Догадаться, что здесь только что произошло и чьих это рук дело, князю де Ланди не составило труда. Мужчина пересек просторное помещение, приблизился к дочери и лишь коротко обронил:
— Пойдем.
Чувствуя, как над ее головой сгущаются тучи, девушка с поспешностью собрала в стопку книги, подарила прощальную улыбку подруге и поплелась за отцом, понуро опустив взор. Однако, поравнявшись с сонной Аньезе, не удержалась и весело проговорила:
— А вам идет, — и бегом бросилась прочь.
— Ах ты!.. — Женщина задохнулась от возмущения и, если бы не присутствие князя, наверняка помчалась бы догонять негодную девчонку. К сожалению, отыграться на проказнице за свое унижение не получилось. Зато к ее бессменной соучастнице, сэе Таленти, решила для себя почтенная матрона, обязательно примут самые суровые меры.
И если бы Фьямма обернулась, то увидела, как хозяйка пансиона, меча громы и молнии и уверенно лавируя между столов, направляется к Мавель.
— Если скажу, что очень сожалею и ничего подобного больше не повторится (в следующий раз я обязательно придумаю что-нибудь новое), мы сможем избежать занудных нотаций? — заискивающе посмотрела на отца юная княжна и покорно засеменила следом, надеясь, что ей не придется, как в прошлом году, все лето просидеть взаперти и только ночью тайком удирать из роскошной «темницы».
Но князь повел себя неожиданно. Вместо того чтобы, как обычно, приняться отчитывать дочь, он как ни в чем не бывало заговорил:
— Через несколько дней мы отправляемся в столицу. Знаю, что обещал тебе каникулы в Ниште, но поездку придется отложить. Это лето мы проведем в Аскадии.
Фьямма печально вздохнула. Приходилось распрощаться с мечтой побывать в маленьком восточном королевстве, не так давно покоренном Асмийской империей. Правда, идея снова посетить столицу тоже была весьма заманчивой, особенно, если удастся уговорить отца взять с собой Мавель и Азели, рабыню-эльфийку, подаренную Фьямме на ее пятнадцатилетие. Князь, скорее всего, станет пропадать во дворце, а девушки тем временем будут сходить с ума в самом прекрасном городе империи.
— А что, собственно, мы там забыли? — Фьямма вошла в кабинет хозяйки пансиона и опустилась на серый жесткий диванчик, такой же скучный, как и вся обстановка этого мрачного помещения.
Де Ланди выглядел обеспокоенным и, казалось, не желал раскрывать дочери причину неожиданной поездки.
Наконец он заговорил, осторожно подбирая слова:
— Не знаю, вправе ли я принимать за тебя такое решение. Ты сама должна была сделать этот выбор, и не сейчас, а намного-намного позже. Но, боюсь, родная, у меня нет выбора. — Мужчина запнулся и с тоской посмотрел на дочь. После смерти Ланделин, матери Фьяммы, в глазах Сезари навсегда поселилась грусть, поэтому этот взгляд был хорошо знаком девушке. — Принц Амельен просит твоей руки и… в общем, я дал согласие на ваш брак. — Открывшись дочери, Сезари вдруг почувствовал себя опустошенным. Устало опустился в кресло и принялся рассеянно смотреть на раскинувшийся за окном сад, ожидая ответной реакции.