— Ну да, да, — посмеялся Лев Николаевич. — Мне понравилась та ваша людская магия, что в твоём мире. Может, есть ещё какая-то магия?
— А… ты про это. — Я начал вспоминать, но потом решил выкрутиться общей фразой: — Да, магии такой полно в нашем мире. Обязательно покажу, ведь её лучше показывать, а не о ней рассказывать. Да и приходит она только тогда, когда приходит тот самый момент. Знаю, вы не всё понимаете. Но можете смело довериться мне. Уверен, скоро вы ощутите магию. — Я резко вспомнил одну из таких магических вещей. — Хотя чего скоро… можно прямо сейчас.
— Ура! — оживились ещё больше все дети.
Всё-таки один момент был, который не мог убрать из ребёнка детство, — забывчивость.
Дети быстро забыли, как ещё два часа назад злились на меня.
А теперь, когда история про моё попаданчество была озвучена, детишки радовались тому, что их враг — это вовсе не враг. И что он стал другом, который покажет прямо сейчас что-то магическое из своего мира.
— Сейчас жарко, правильно?
— Да! — хором ответили мелкие.
— А какая магия из моего мира спасает в жару, даря освежающий эффект?
Дети почему-то опустили головы.
— Ну же, ребята. Неужели так сложно догадаться? Вы же не тупые. — Я даже шлёпнул ладонью по воде. — Или вы испугались перьев? Вот видите, я вам даже подсказку дал. Я же про воду говорил, ребят! — решил я сам за них ответить, хотя так и не понял, почему они опустили головы.
— Да мы знаем, Димон, — неохотно промямлил Химик. — Вода в жару освежает.
— Тогда чего вы не говорите об этом?! Я вас что-то не понимаю. Дава́йте!.. Запрыгивайте в водичку!
— Мы… — начал Толстый. — Й-я не умею…
— Так я научу тебя плавать, — поддержал я Толстого. — Ты только сделай первый шаг… Нырни в воду.
— Я тоже, — быстренько проговорил Пётр Великий, подняв и опустив руку.
— И я, — подключился Пушкин. А за ним и все остальные.
— Вы реально не умеете плавать?! — слегка удивился я. Но потом вспомнил, что сам научился плавать примерно в этом возрасте, и улыбнулся. — Что ж, сейчас как раз тот самый момент магии. Вы забываете о том, что не умеете плавать, и полностью доверяете мне.
— Так мы утонем, даже если доверимся тебе! — запаниковал Форточник.
— Петрович, не начинай! Видел свой рост! Да ты даже если захочешь, то хрен утонешь в этом бассейне.
— Разве он не такой глубокий, чтобы утонуть?!
— Понимаю, что под перьями не видно. Однако если ты не доверяешь моему росту, то можем поступить иначе. Предлагаю завалиться к соседу. Уверен, у него бассейн не хуже. И ещё больше уверен, что соседа дома нет.
— Ну да, твой сосед в школе, — сказал Пушкин.
— Все учителя сейчас в школе, — подключился Гоголян.
— Тогда чего мы ждём, ребят? Погнали быстрее. Сейчас все научатся плавать. — И я побежал к воротам.
Детишки поддержали меня. Уже через пять минут дюжина мелких смотрела, как учитель с другой планеты «отдыхает» в соседском бассейне.
Я даже не задумывался, что покинул школу после обеда. Потом ещё часа два рассказывал о себе и о том, как попал в этот мир. Всё это к тому, что уроки давно закончились, и мой якобы сосед не в школе, а дома… то есть он только вернулся домой.
— А что здесь происходит?! — прервал наш шум парень, с которым я познакомился ещё вчера утром, когда увидел в коридоре ещё одно анимешное чувырло.
— Это Александр Васильевич, — шепнул Пушкин. — Он учит второклассников. Там, где Дантес.
— Саня, спокойно! — предупредил я соседа. — Это не тебе, — шепнул я Пушкину, ибо мелкий подумал, что это к нему обратились. — У меня бассейн сломался. А дети хотели освежиться. Вот я и решил, что мы воспользуемся твоим, пока ты в школе.
Я подбежал к соседу.
— Послушай, я только наладил контакт с ребятами, — пришлось объяснять тихо, чтобы самые «пытливые умы» не вставили свои пять копеек. — Пожалуйста, не прогоняй нас. Я тебе заплачу сто косарей, когда мы закончим.
— Хиро, мы с тобой хоть и знакомы немного, я не могу оставить тебя здесь, — таким же шёпотом сказал Александр Васильевич.
— Это когда мы успели познакомиться немно́го?!
— Вчера. Вечером. Т-то есть утром… утром мы познакомились. Ты ещё предупредил меня, что дети краску установили над…
— Тихо, тихо, ковбой. Не продолжай, — остановил я соседа.
Пусть я и рассказал многое детям про себя, но такие мелочи, как разговор Гоголяна и Сани Пушки в туалете, можно опустить.
— К тому же я позвал друзей. Они как раз скоро подойдут, — продолжил сосед. — Я бы и тебя позвал, если бы ты не был занят.
— Так ты чё, кидаешь меня?! — прямо спросил я.
— Нет-нет, Хиро. Ты чего! — испугался Александр. — Я лишь предупредил, что в любое другое время — да. Но сейчас у меня свои планы. И твои дети сюда никак не входят.
— Может, именно поэтому эти дети и жульничают, что все их игнорируют. Если бы хоть одна блядь согласилась пойти им навстречу и отказалась бы от пикника на заднем дворе… Уверен, дети были бы благодарны.
— Ну зачем ты так! Я же всего лишь учитель, который позвал своих друзей. — Мужик проглотил слюну. — Й-я не могу так просто отказаться от своих слов.
— Не та́к просто. — Я сжал кулаки. — Ты отказываешься ради двенадцати прекрасных детишек, которым необходимо уделить чуточку больше внимания, чтобы они перестали пакостить. Я знаю, почему прошлый учитель не протянул долго. Он был таким же слабаком, как и ты.
— Но Хиро, й-я…
— Головка от хуя! — гаркнул я. — Уходим, пацаны! — махнул я рукой мелким и те сразу же подбежали ко мне. — Веселись со своими дружками, дру-жок…
— Пирожок, — добавил Пушкин и улыбнулся мне.
За ним и остальные, как обезьяны начали:
— Снежок.
— Кружок.
— Рожок.
— Сапожок
…
Последним завершил Ракета, который выдал:
— Электродвижок.
Я плакал от смеха.
— Пацаны, вы не уловили суть, но было очень смешно. Ваши таланты, да в нужное русло… Ох!.. Ладно, идём учиться плавать на озеро. Здесь же есть озеро?.. в вашей Петровке?
— Ага, — активировался Чехословак. — Сейчас покажу. Тут неподалёку озерцо интересное спряталось за голограммой.
— Как это «спряталось за голограммой»?
— Он хотел сказать, что за магазинами тоже такой же дремучий лес. Пусть не такой, как за ограждением, но начало положено ещё в Петровке. И среди леса есть полянки, — начал объяснять Пушкин. — Так вот, одна полянка только имитирует полянку. На самом деле там вода. Кто-то голограмму полянки установил над озером. Видимо, не хотят, чтобы туда ходили.
— Директор об этом что-то знает? — поинтересовался я.
— Конечно знает, — сразу же ответил Гоголян. — Все об этом озере знают. Но никто туда не ходит.
— А зачем тогда голограммой всё закрывать?
— Так вот никто и не знает. Может, от нас прячут, чтобы мы не ходили. Хотя мы не дураки, чтобы ходить туда.
— Мы-то и плавать не умеем, — подключился Жук. — Зачем нам такая битва, где против нас непосильный враг.
— А если битвы не избежать? — решил я изменить взгляды хотя бы одного из мелких.
— Тогда нам кранты, как говорил один из моих знакомых.
— А если мы из непосильного врага сделаем посильного?.. Вы будете сражаться?
— Если битвы не избежать, как ты говоришь, тогда будем. Хотя мы в любом случае сражались бы, если бы битвы нельзя было бы избежать. Но раз битвы нет, а ты придумал её, тогда битву можно…
— Толстый, не надо. Вот здесь твоё подключение было необязательным. Забудем о битве. Я хотел передать другое. Если скрыли озеро от вас, потому что вы не умеете плавать, то теперь мы пойдём к тому самому озеру и я научу вас этому лёгкому «ремеслу». И вот тогда вы полюбите воду. Вы почувствуете ту самую магию, которую чувствуя я, когда окунаю голову в жару.
— Голову в жару окунаешь?! — удивился Достоевский.
— Да я про воду говорю, Топор! Окунаю голову в воду. Но в жару этот эффект становится магическим. Ведь после окунания… окунения… в общем, когда я освежился, то чувствую себя прекрасно в жару. Если бы мне пришлось выбирать, что окунуть, между головой и остальным телом, то я не задумываясь выбрал бы голову. Короче, вы сейчас всё увидите и почувствуете сами.