— А она как раз на полу в ванной. Ну это то, что я и имел в виду, когда говорил про скользкий пол. Прости.
— Ты ведь со своей братвой шалил. Но раз она пришла почти в то же время, что и я, то до этого хозяйничал в доме ты, так?
— Ну да… получается, что я, — начал Щелкунчик рисовать правой ногой дугу на земле. — Если ты намекаешь на сметану в ванне, то я здесь почти ни при чём. Это Пушкин натолкнул меня на эту идею…
— А ты её выполнил, — перебил я.
— Это уже совсем другое. — Чайковский покраснел. — Но ты прав. Да, я выполнил. Если не углубяться… угрублятство…
— Углубляться.
— Если не углубляться в детали, то можно всё валить на меня.
— Ничего страшного. Всё нормально, — прижал я к себе мелкого. — Что ж, тогда предлагаю посмотреть какой-нибудь мультик, раз не осталось еды в доме. Школа всё равно только через два часа.
— А как же родители?!
— Подумаем у меня дома. Может, ты позвонишь с моего телефона, и они к нам наведаются. Попросишь, чтобы они принесли немного сладостей к чаю… к кофе…
— Отлично, — обрадовался Петька. — Ты уж извини нас за всё, Димон. Меня первого. Знаешь, не буду оправдываться, но когда мы все вместе, то начинаем творить всякую ерунду.
— Я знаю.
Минутная пауза.
— А хочешь, я помогу тебе убраться? — предложил Щелкунчик, когда мы пришли к моему дому.
Я открыл дверь в дом и сказал:
— Буду только за.
Однако ещё один приятный сюрприз ожидал нас в гостиной.
Что бы это могло быть, м?
Дам подсказку: кто́ бы это мог нам устроить?
Леший, как мне кажется, решил поблагодарить меня за прямой разговор с Владимиром Владимировичем. Дух леса не только убрал все ловушки, но и восстановил мебель… диван, например. А для меня этот шикарный диван являлся неотъемлемой частью отдыха. За это огромная благодарность Лешему.
— Димон! — крикнул Щелкунчик.
Мальчишка, когда мы только вошли, сразу же побежал к холодильнику. И когда он позвал меня, я понял, что Леший подкинул что-то съедобное.
— В холодильнике есть что-то бо́льшее, чем ничего?! — с улыбкой поинтересовался я.
— Ага. А ты откуда знаешь?!
— Всё-таки умею читать мысли, — спокойно ответил я, подойдя к мелкому. Лично заглянув в холодильник и увидев там зефир, я добавил: — Глянь в тумбе, есть там кофе? И если есть, то сейчас заточим зефирки с кофейком.
Мне было так хорошо и спокойно, что я на какое-то время даже забыл, что Владимир Владимирович разберётся с Дмитрием Анатольевичем, а потом займётся мной. Возможно, это и было то самое безмятежное состояние, в котором пребывают «оранжевые» монахи, живущие в горах.
Кажется, я полностью познал слова Скотта, который считал, что мне ещё далеко до такого просветления.
— Если Леший на сегодня нас простил и нам не нужно нести никакие сладости после обеда, то мы бы могли стать шпионами на какое-то время…
— Ты хочешь навредить директору? — прямо уточнил я.
— А ты нет?
— Хочу. Но нужны все ребята. Нам двоим будет сложно.
— Это да. Кроме того, мой дар пропал. — Щелкунчик над чем-то задумался. — Неужели я так плохо себя вёл, что Леший решил избавить меня от возможности что-то перегрызть? Нет, я, конечно, рад, что теперь никто не будет злиться… и даже другие родители не будут искусственно улыбаться, когда обвинят в бедах на пикнике всех детей, зная, что во всём виноват лишь я один. Но нельзя же так просто взять и лишить меня зубастых способностей. Ты как считаешь?
— Уверен, Леший пошутил, когда говорил, что нет противоядия. Думаю, мы найдём способ вернуть тебе твой дар. Однако сейчас представь, что это пойдёт тебе на пользу. Я даже могу рассказать маленькую историю, если хочешь.
— Конечно хочу, — промямлил Щелкунчик, жуя зефирку.
— Мой, можно сказать, дядя давно ездит на хорошей тачке. Хотя есть гораздо круче машины. И он как бы рад своей красотке, но не ценит её… не ценил, извиняюсь. А оценил он свою тачку только тогда, когда она сломалась и ему пришлось ездить две недели на драндулете его бати. И знаешь, когда дядя снова сел за руль своей красотки, он так обрадовался ей, что взял меня с собой в большой город… в Москву, что в моём мире. Мы целый день катались на ней. И я понял, что ценить то, что имеешь, получается только тогда, когда это теряешь… когда тебя лишают этого на какое-то время. А было бы здорово ценить это всегда. Но увы… на такое способны лишь единицы.
— Ты хочешь сказать, что когда я верну свой дар, то перекусаю всю Петровку?
Вздохнувши, я улыбнулся и сказал:
— Да. Именно это я и имел в виду.
— Так бы сразу и сказал, — прижался ко мне Щелкунчик, попивая кофеёк.
Я не стал исправляться.
А зачем, если мелкому было хорошо.
Пусть думает то, что хочет, абы не плакал, что дар его пропал на неопределённый срок.
— Слушай, а я тут подумал… — начал мелкий.
— Ну-ну, говори.
— Ты рассказывал Владимиру Владимировичу про Клубок, мол, этот шерстяной кругляш помог отыскать меня.
Тут я сразу же вспомнил, что Скотт просил ни в коем случае не говорить про Клубок директору. Но с другой стороны, я же и не сказал, что Клубок у Скотта.
— Может, нам у Клубка спросить, как отыскать эликсир, который избавит директора от мыслей, которые крутятся у него в голове? — продолжил Щелкунчик. — Это я насчёт тебя, Димон. Чтобы у Владимира Владимировича не было мыслей дурных в твой адрес.
Идея хорошая. Ничего не скажешь. Попробовать стоило. Вряд ли мы добьёмся чего-то позитивного в этом направлении, но попробовать всё равно нужно.
Как говорил мой дед, перед тем как бухнуть: «Если не попробовать, то шансы на хороший день нулевые. Если попробовать, то шансы на хороший день либо нулевые, либо охуенные. То есть появляется некое разнообразие. Так что пробуй… и тогда обязательно привлечёшь в свою жизнь разнообразие.»
Как только мы подъели, я предложил на этом и остановиться, то есть никаких мультиков. Щелкунчик поддержал.
Через полчаса мы пришли к дому Чайковских.
— Что-то я волнуюсь немного, — сжал Щелкунчик мою руку своими пальчиками.
— Расслабься, — позвонил я в дверь. — Сейчас твоя мама увидит, что сынуля жив-здоров, и всё закончится.
Долго ждать не пришлось. И хоть дом Чайковских был огромным, мы отчётливо слышали, как «каблуки» спускались по лестнице и бежали, чтобы открыть дверь.
— Сынок! — расплакалась Александра Андреевна. Она обняла мелкого… расцеловала, хотя тот и сопротивлялся.
— Ну мам, хватит! Не позорь меня перед Хиро Мацумото!
Нужно отдать должное, Щелкунчик очень быстро переключился с Димона на Хиро Мацумото. Однако это уже не так важно, ведь о моей тайне знал директор. А это, на минуточку, тот человек, который может озвучить данную новость на всю Петровку. Не знаю, правда, какая в этом выгода, но он может… В целом, это то, что я хотел сказать.
— Вот видите, Александра Андреевна, Ваш сын в порядке. Я говорил, что ему ничего не угрожает, и что утром он будет дома…
— Знаете, Хиро Мацумото, нужно сперва с родителями договариваться, а не делать то, что Вам вздумалось! — по-прежнему злилась на меня дамочка. Она посмотрела на Щелкунчика и спросила: — С тобой всё хорошо, сынуля?!
— Мам, ну хорошо… хорошо. Чего ты снова начинаешь. Хиро Мацумото сказал же, что взял меня на обучение. И вот я дома. А ещё я не могу жевать всё подряд. То есть я не инвалид, но теперь на пикнике другим родителям не придётся улыбаться тебе в глаза, а про себя думать, какой у тебя сын плохой, что покусал всю мебель, а отдуваются все дети.
Мелкий, прямо говоря, разъебал свою мамашу. Красавчик. Сказал всё та́к, как есть. Без лишних прикрас. Мне даже смешно стало, когда я увидел личико Александры Андреевны, которой её же сын говорит то, о чём все знают… и больше порадовало, что знает её сын. Дамочка ведь думала, что её сынуля слишком тупой, чтобы это понять. А тут вышло, что сын не только это понимал, но и высказал всё на глазах у своего учителя.