— Войдем в дом, иначе нас могут увидеть, — сказала девчонка.
Мари-Шарлотт вошла в лачугу первой и издала легкий свист, чтобы поднять по тревоге своих спящих приятелей, устроивших себе логово в задней части дома, где еще сохранился потолок.
Водитель, пойманный ею на крючок, шел следом. Мари-Шарлотт не раз проделывала подобные штучки.
— Ты увидишь, как это здорово, особенно с утра, — пообещала она. — Как ты хочешь, чтоб я сначала приласкала твою пипиську, а потом все остальное?
Он согласился, обнажив свой микроскопический, мерзко заостренный шершавый член.
Мари-Шарлотт завладела им, поглаживая легкими неловкими прикосновениями.
— Тебе хорошо? — спросила она обеспокоенно.
Водитель издал сладострастный стон, и в этот момент на его спину обрушился громовой удар Ганса. Мужчина упал.
— О небо! Мой любовник! — воскликнула Мари-Шарлотт.
Появился Фрэнки с заспанными глазами. В руках у него сверкнул нож. Он подошел к водителю и приподнял лезвием его опавший уже член.
— Так этой мерзостью ты насилуешь девочек из приличных семей? — спросил Азиат, четко выговаривая каждую букву.
— Но я ее не тронул! — протестовал несчастный, попавший в западню.
— Так я тебе и поверил! Ты видишь, в каком она состоянии? Ты знаешь, что мы делаем с насильниками? Мы отрезаем у них член и запихиваем им в рот.
Наступила гробовая тишина. Несчастный опустил голову и посмотрел на свой член. Острие ножа задевало кожный покров на его члене, на сером лезвии выступили капельки крови.
— За сколько ты его выкупишь? — спросил Фрэнки.
— Что?
— Как что, свой член!
— Я не знаю, — бормотал водитель умирающим голосом.
— Сколько у тебя в бумажнике?
— Я… не знаю.
— Ты парень, счастливчик, даже не знаешь, сколько у тебя денег. Это хороший признак!
Азиат проворно просунул руку в куртку своей жертвы, чтоб вытащить бумажник, который он тут же швырнул Гансу.
— Считай!
Немец проверил все отделения и нашел деньги в среднем карманчике бумажника.
— Две тысячи шесть франков! — объявил он.
— Да ты богач, недоносок! — захихикал Фрэнки.
— Это деньги не мои, — хныкал водитель.
— Конечно, они не твои, потому что они наши. Мы ему оставим его хреновину за две тысячи шесть франков, идет?
— Она большего не стоит, — сказал Ганс серьезно. Нож Фрэнки подбросил член несчастного, отчего еще больше усилилось кровотечение.
— Ты прав, это маленький член рогоносца. Любая баба даже не проснется от него, она просто его не почувствует.
— Мари-Шарлотт, сфотографируй на память его пипиську. Или пусть лучше Дылда это сделает, а ты в это время изобрази с ним свой старый трюк — мы пошлем фото его жене.
Чуть позже они освободили горемыку, который ушел, не сказав ни слова.
— Мне нравится твоя идея насчет отрезанного члена, — мечтательно сказала Мари-Шарлотт. — Когда мы начнем нашу грандиозную операцию в гараже моего кузена, мы отрежем пенис у этого вонючего араба, засунем его ему в рот, залепив лейкопластырем. Это будет потрясно, я вам обещаю. Но спешить не нужно. Операция должна быть так же тщательно подготовлена, как Пирл-Харбор японцами. Я только об этом и думаю!
30
В Женеве, в парке отеля «Ричмонд», соорудили на триста человек великолепный шатер с белыми и голубыми полосами. Все было устлано коврами, снабжено автономными кухнями и санузлом. В шатре сияли люстры из венецианского стекла. Интерьер был декорирован цветами прямо по-голливудски, но по-голливудски в хорошем смысле. Гирлянды из лампочек освещали аллею между порталом замка и входом в шатер.
Здесь царила особая атмосфера утонченности: светло-розовые скатерти, канделябры, кресла, обитые голубым бархатом. На маленькой эстраде струнный оркестр исполнял тихую приятную музыку. Это хоть как-то заглушало шум, который неизменно возникал при таком большом скоплении народа, даже на великосветских приемах.
В пригласительных билетах отмечалось: для мужчин обязательны черные галстуки, для женщин — вечерние платья; приглашенные, за редким исключением, принадлежали к элите. Правда, небольшими островками среди роскошно одетой публики выделялись группки людей в обычных пиджаках и куртках. Это были главным образом артисты и журналисты, игнорирующие этикет. В каждом углу этого роскошного шатра располагались буфеты, ломившиеся от деликатесов, так что на ум сразу приходило сравнение с лукулловыми пирами. Шампанское текло рекой, его разносили официанты, одетые а-ля гарсон на французский манер.