Элоди вынула объемистую записную книжку деловой женщины и назначила следующую встречу с Эдуаром в своем агентстве.
Дуя изо всех сил на обжигающий кофе, Элоди смотрела на Эдуара критически.
— Вероятно, не совсем тактично спрашивать вас, Ваша светлость, откуда вы? — спросила она.
Князь смущенно покраснел.
— Из парижского предместья.
Его неловкость, должно быть, укрепила девушку в ее сомнениях.
— А что, это так заметно? — осмелился спросить Эдуар, выдавливая из себя улыбку. — Мне кажется, здесь всем задают вопросы. Вы швейцарка?
— Да, по отцу; но по матери — француженка, я тоже выросла в Париже, как и вы.
— В шестом округе или в Пасси?
— В Отей.
Элоди развлекала эта игра в вопросы.
— А вы? — настаивала она.
— Вначале в восемнадцатом округе, потом в предместье Ашер.
— Если б мы были чуть дольше знакомы, я могла бы вам, Ваша светлость, рассказать все о вашей жизни. Я догадываюсь, что она была вполне заурядной.
Эдуар посмотрел на ее скрещенные ноги.
— Я бы ничего так не хотел, как познакомиться с вами поближе, — сказал он.
— У вас, конечно же, есть смокинг? — спросила Элоди.
— Еще нет.
— Вы должны заказать его в Париже по своим меркам.
— Хорошо.
— У кого вы одеваетесь?
— До сих пор я просто покупал готовую одежду.
— Теперь все будет иначе: и смокинг, и даже костюмы повседневного пользования должны быть заказаны у кутюрье высокого класса, так как хорошо сшитая одежда по высокой моде — это символ социального благополучия и пропуск в узкий круг избранных.
— Вы мне дадите адреса?
— Я сделаю лучше — я буду вас сопровождать. Элоди заявила это со всей серьезностью профессионала, несущего ответственность за своего клиента.
— Скажите, а король Румынии тоже живет в Версуа? — спросила она. — Наносите ли вы ему визиты?
— Я его еще ни разу не встречал, но узнаю у моей бабушки, поддерживает ли она с ним добрососедские отношения.
Элоди собралась уезжать. Эдуар проводил ее до машины, очаровательного голубого «БМВ» с откидным верхом. Когда она села за руль, он протянул ей руку, она положила на нее свою. Эдуар наклонился, чтоб ее поцеловать, но она прошептала:
— Никогда не делайте этого на улице, Ваша светлость.
Элоди послала ему ослепительную улыбку и умчалась.
27
Обряд крещения должен был совершить епископ, предварительно проведя с Эдуаром подготовительные религиозные беседы, необходимые для столь торжественного случая. Сначала Эдуар оробел. Епископ был суровым семидесятилетним старцем, с бледным лицом и глухим голосом. Казалось, что его пристальный взгляд проникает в самую душу. Он принадлежал к той категории людей, для которых вера была единственным смыслом жизни, а безбожие причиняло ему глубокие страдания. Но, познакомившись ближе с прелатом, Эдуар оценил подлинный гуманизм этого человека, лицо которого выражало скорбь и печаль.
В течение часа епископ полностью завоевал сердце Эдуара. Князь полюбил его за то мудрое спокойствие, с которым прелат выслушал необычную, полную приключений историю его жизни. Он не проявил ни удивления, ни тени превосходства, воспринимая вещи такими, какие они есть. В его отношении к Эдуару была лишь радость пастыря, принимающего еще одного заблудшего в свою паству.
Когда епископ задал несколько вопросов Эдуару из катехизиса, то был поражен его сумбурными, беспорядочными ответами. Князь признался ему, что все свои знания он черпал из катехизиса семидесятилетней давности. Он даже не мог вспомнить дату издания, так как в книге не хватало первых и последних страниц. Эдуар показал книгу епископу, чем очень его растрогал.
— Оставьте ее себе! — предложил князь. — Это почти уже библиографическая редкость.
Старик отказался.
— Вы должны ее сохранить, сын мой, так как эта небольшая книга — тот камень, на котором была воздвигнута ваша вера. А я глубоко убежден, что вы человек верующий. Доказательство и пример тому — ваша жизненная позиция, о которой вы мне рассказали.
Эдуар не совсем был уверен в справедливости этих слов, но дал себе обещание заняться размышлениями о вере чуть позже, когда не будет столь велик соблазн плотских искушений.
Церемония крещения состоялась в жаркий летний полдень, в одной из церквей Женевы в присутствии немноголюдной черногорской знати и обитателей замка. Этот обряд, совершаемый над молодым человеком, был очень трогательным. Все присутствующие прослезились, даже безбожница Розина, абсолютно невежественная в вопросах религии.