- Да, тот самый. А ты откуда знаешь?
- Поведали мне тут, - ответил князь, кусая губы. - Чего теперь говорить: нет её больше... Вчера, ближе к вечеру... Наверное, там у себя и лежит, вряд ли её унесли так скоро. Даже заходить туда не хочу.
Семён кивнул и торопливо, снова оглядываясь по сторонам, произнёс:
- А придётся, барин, пойти. Там у неё как раз и есть то, чо нам нужно - волчара не раз о том говорил.
Князь отвернулся. Ветер после ночного дождя был прохладным и приятным - обдувая лицо, он отгонял мрачные мысли и придавал бодрости. Князь ещё постоял, подставляя лицо волне свежего воздуха, вдыхая полной грудью запахи далёкой сырой степи, приносимые с северной стороны, поправил сбившуюся набок фуражку, отряхнул новый китель от несуществующих соринок; проверил ощупью, на месте ли кортик, и шагнул в сторону старухиной комнаты.
- Вот за каким домишком мальчонки следили! - сказал Семён, осматривая высокие белые стены особняка.
- А ты не знал? - спросил князь.
- Откуда ж мне знать: не больно-то всё нашему брату рассказывают - я в не милости хожу.
- Отчего же?
Семён не хорошо улыбнулся и махнул рукой:
- Не зачем о том теперь балакать.
Князь стоял перед дверью, не решаясь открыть её сам.
- Давай, если такой смелый, - сказал он Семёну, указывая на огромную ржавую ручку.
- А чего бояться-то, - осклабился Семён и подмигнул, - чай, покойники не кусаются.
- Ну, ну, - пробурчал князь.
Семён открыл тяжёлую дверь мощным рывком и вошёл в тёмное помещение.
- Заходи, ваш бродь, - не боись, нет тут никого.
Князь вошёл. И правда: кровать пустая, даже застелена кем-то; на столе порядок, пол подметён, окно вставлено. "Когда только успели?" - подумал он.
Семён стал рыться в тряпках, что были набросаны за кроватью, и всё бубнил себе под нос:
- Где-то здесь должно быть.
Залез с ногами на кровать и она зашаталась под ним, будто туда бросили двести пудов весу. Он не смог устоять и спрыгнул. Чертыхнулся, потёр раненную ногу и залез снова, стараясь сохранить равновесие. Дотянулся до полок, пошарил рукой там, куда смог достать, иногда оглядываясь в сторону чёрного стола. Он даже в горшки заглянул, аккуратно расставленные на полках, один полетел вниз и разбился у ног князя, и тот отшвырнул сапогом острые черепки. Семён плюнул, опять чертыхнулся и слез с кровати.
- Мешок её не видал? - спросил он.
Князь пожал плечами и отвернулся, собираясь уйти: ему надоело смотреть на то, как рыскают в комнате покойницы. Семён прыгнул перед ним, загородив собою проход:
- Ты куда, барин? Мы ещё не всё сделали.
Князь не хотел отпихивать его в сторону, а только спокойно посмотрел в дикие тёмно-зелёные глаза и промолвил:
- А зачем мне это? Я, вот, сейчас возьму и уеду отсюда - разбирайся со всем сам: я тут ни при чём.
Семён засмеялся:
- Ох ты, ни причём! Это кто ж тебе такое сказал-то? Ни причём! Так, на тебе же всё и завязывается: черти тебя не ко времени принесли, а то давно бы управились.
Усталые глаза князя ничего не выражали, кроме молчаливой просьбы: "Уйди с дороги!"
- А-а! - хлопнул в ладоши Семён, - не понимаешь, да? Ой, ну и народ! Кто ж вас нарожал-то таких тугих?
Князь по-прежнему молча стоял, но его рука потянулась к кортику, который в темноте был плохо виден Семёну. Однако тот уловил едва заметное движение руки Сергея Петровича, и отпрыгнул в сторону, охнув при этом, приземлясь на раненую ногу.
- Ты не балуй, слышь, барин? - в голосе чувствовалась угроза, - я ж тебя голыми руками порву.
- Как вы мне все надоели! - князь схватился за голову и завыл.
- Вот-вот, я об том и говорю: если сейчас не сделаем - всю жизнь вот так мычать будешь. Я, думаешь, просто так сюда пришёл, с больною-то ногою, мне делать что ли нечего?
Князь отнял руки от головы.
- Чего мы здесь ищем, умник? - спросил он сквозь зубы.
Семён уставился на него и развёл руками:
- Я ж говорю, мешок её, ну беленький такой!
- А я по чем знаю где он? Она меня вообще в лесу бросила, а мешок, вроде, при ней был.
Семён завертелся на месте, опять рыща глазами по комнате.
- Что же делать, а? Где искать-то теперь? - говорил он сам с собою.
- А что в мешке было?
- Ась? - не понял Семён.
- Я спрашиваю, - сказал князь громче, - что такого ценного было в том мешке?
- Да, вещица одна, на палку похожая, как ветка не обструганная, короткая такая, - ответил Семён по-прежнему обшаривая глазами всю комнату.
- Ну у меня она, та палка-ветка, - выдохнул князь и вытер ладонью вспотевшее лицо.
Семён оторопел:
- Как у тебя? Чего же ты молчал?
- Ты же не сказал, чего ищешь?
Семён успокоился и изменился в лице, оно стало просящим, умоляющим.
- Отдай мне её, слышь, барин. Отдай, добром прошу, - он шагнул к князю. - Я те што хошь за неё сделаю. А? - он протянул руку.
Князь ответил как можно спокойнее:
- Мне строго-настрого запретили давать её кому-либо в руки.
- Стой, стой! Как - запретили, кто запретил?
- Она сама и запретила.
Семён хохотнул:
- Старуха что ли? Фу ты, Господи, я уж испугался! Да кто она есть-то? Запретила она! Покойница, а с покойников и спросу нету. Запретила она! Ха-ха! - он плюнул на землю. - Давай по-хорошему, а? Ты - мне, а я - тебе. Што хошь принесу - серебра, там, золота, хотя оно тебе и без надобности - ты и так в золоте ходишь, - он щёлкнул грязным пальцем по блеснувшему эполету княжеского кителя. - Ну хочешь, место одно покажу - странное такое, колдовское, наверное. Тебе понравится. Хочешь, а? - Семён изобразил подобие улыбки, в которой не было видно доброй половины зубов.
- Не хочу я никакого места колдовского видеть - пустое всё это, - ответил князь устало.
- Э нет, барин, не пустое, совсем не пустое! Там, знаешь, в лесу стоит крестище белый - из берёзы. Так и растёт. Волчара велел нам его сыскать, позарез он ему нужен был: вопрос, говорит, жизни и смерти. Понял да? Через тот крест силища ему даваться, говорит, должна. Простому человеку он не поможет, нет, а вот для старухи и для волчары - это, что ни на есть, самая благость. Чуешь? Сам он, вишь, никак до него не доберётся - мешает, мол, ему что-то, ага. Вот и посылал нас через день цельный месяц по лесам этим шастать. Третьего дня набрели, вдруг, на ту поляну, будто привёл кто, и там пропали мои дружки. Один я жив остался. Старухе, видать, и впрямь крестище до смерти надобен был, потому и не желала, чтоб он атаману нашему достался.
Семён посмотрел на князя с мольбой в глазах и тихо сказал, будто их подслушивали:
- Жаль мне дружков своих, хорошие мужики были. Ни за что, ведь, пропали: ему, мол, надо, а нам погибай? - Семён засопел и смахнул слёзы чёрной ладонью. - А вот шиш ему, а не бублик! Возьму с него плату!
Он зло зыркнул на князя и прошипел:
- Ну, договорились, али как?
Князь снова попытался выйти из комнаты, но Семён опять прыгнул перед ним, загородив двери.
- Не торопись, барин: просто так нам не разойтись, я ж от тебя не отстану.
Князь вздохнул и устало сказал:
- Ладно, чёрт с тобой, пошли.
Семён уступил ему дорогу с такой радостью и надеждой в глазах, что князю было жалко на него смотреть.
Сергей Петрович вышел из полумрака на солнечный свет и не оглядываясь на Семёна, по-рабски семенившего за ним, пошёл в дом. Ему вдруг захотелось избавиться от груза, который, якобы, мог спасти его в не далёком будущем, и из-за него же, только в настоящем, мог быть прирезан или задушен в тёмной душной комнате.