– Странный ты… Целое войско чужих лазутчиков да разведчиков терпишь в Киеве… да что Киеве – в детинце! – а тут трясешься как осиновый лист.
– Тех я вижу насквозь, – буркнул Владимир. – И вообще не люблю летучих мышей!
– А этих вижу я. Ну ладно, слушай, пока нового слухача не подослали… На твоих богатырей надежды мало. Они пьянствуют да бахвалятся подвигами. Что им древляне? Война опасная, а славы мало. То ли дело завалить Змея, отыскать избушку бабы-яги да сжечь, погнаться за Кощеем… О таких песни складывают!
Владимир нахмурился:
– Что-то многовато этой нечисти. Не думаешь ли, что кто-то насылает?
– Кто?
– Ну, какие-то колдуны или маги. Сеют порчу, заговорами создают это… гадкое. Прямо из земли рождают, а то прямо из заговоров. Тебе виднее, что спрашиваешь?
Волхв подумал, покачал головой:
– Ты из Царьграда вернулся подозрительный, как грек. Это там сеют порчу, гадят друг другу. Мы в необжитых землях! Тут чудовища жили с начала времен. Это мы пришли на их земли.
Владимир поник, челюсти сжал, глаза невидяще уставились в одну точку:
– То-то мне старый Асмунд сказывал, что королевство создать трудно, но удержать еще труднее. Но дать ему жизнь надолго – это уже почти чудо… Недаром я в странствиях всюду видел развалины таких древних царств, что дух захватывало. А чуб от страха поднимал шлем… А у нас соседи, что только и глядят, как бы ухватить за горло, чудовища лесные и болотные, а тут еще свои же богатыри шумят… Все золото отдал! А что делать? Моя сила – в них. Но нельзя дать и на голову сесть…
Волхв сказал осторожно:
– А поступи так. Как ты сделал с варягами, что помогли тебе захватить власть?..
Владимир развел руками:
– Те вовсе пытались захватить город! И власть мою не признавали… Но ты прав, тут надо тоже сделать прополку. Самых горластых отправить бы на свершение подвигов… Вернутся – хорошо, моя слава упрочится, не вернутся – больше спокойствия. Где, говоришь, чудовища лютуют?
Волхв вытащил из-за пазухи дощечки. Владимир не понимал письмена, начертанные чертами и резами, да еще подвешенные к линии, а не посаженные на нее, но волхв заговорил, даже не глядя на записи:
– В Муромских лесах засел лютый Соловей-разбойник. Те дороги перекрыты для наших купцов. Приходится объезжать, а это платить тамошним князьям за топтание ихней земли. В днепровской круче поселился крупный Змей. Мало того, что крылатый, еще и огнем пышет! Повадился скот таскать, а сейчас уже людей похищает…
Владимир бросил мрачно:
– Человечье мясо самое сладкое. Кто попробует, того на него всегда тянет.
Волхв бросил на него предостерегающий взор:
– Я не воин, вкуса крови людской не ведаю. Или ты на что-то еще намекаешь?
– Да что ты, – отшатнулся Владимир, – ты у нас только по меду знаток, а мяса вовсе не ешь… Чтоб бабы, говоришь, не снились?.. Думаю, что скот начали беречь, вот оголодавший Змей хватает то, что изловит. С голоду и кур красть будет. Хорошо бы туда отряд… а еще лучше, того же Сиявуша-крикуна. Он силен, может и в самом деле побить зеленого… – Что еще?
– Среди днепровских порогов лютуют дивные звери. Мало кто их видел, ибо с берега не разглядишь, а кто видел вблизи, уже не расскажет. Зовут их рухами, живут прямо в ямах на дне, что вырыли им страшные водовороты. Ну… еще из-за дождей, что в прошлом году едва всю Русь не утопили, болота разошлись, на лес наступают… Болотникам да упырям нет числа. Уже на берег лезут, по лесу шастают. Кого не попадя, хватают. Мужики боятся за дровами ездить, бабы перестали за ягодами ходить.
– Это нам пока не по силам. Ни днепровские рухи, ни болотники. Туда надо целое войско… Даже войско не поможет. Леса корчевать – другое дело. Тогда и болота подсохнут. А пропадут болота и болотникам конец. А что слышно с пустошью за Черным Лесом?
Волхв разложил перед собой дощечки:
– Вот тут я изобразил… Избушку заметили охотники, но подходить не стали. Сразу же назад, войту сообщили, а он прислал мальчишку к нам. Что верно, то верно, раньше там бабы-яги не было. Но кто знает, откуда пришла? Может быть переселилась всего на десяток-другой верст ближе к югу, тут ее и заметили… Туда можно послать одного богатыря. Подумай, реши.
Владимир слушал невнимательно. Белоян перехватил отсутствующий взор князя, тоскующий и одновременно злой:
– Ладно, ты вроде бы здесь, а душа твоя там… Все еще не передумал?
Владимир скосил на него хищный как у орла глаз:
– Ты о чем?
– О щите.
Владимир буркнул:
– Я уже и кое-что сделал.
– Зря, – сказал Белоян сожалеюще. – Дров наломаешь. Для того, чтобы с царьградскими магами тягаться, надо голову иметь побольше, чем твоя.
– Ведмедячью, что ли?
– Да хотя бы и медвежью. Я ж меч не таскаю с собой, у меня голова свободная.
– Да и я не в зубах меч ношу, – буркнул Владимир. – Что надумал?
– Пойдем, по дороге расскажу. У тебя где самый надежный подвал?
– На заднем дворе подле оружейной. Там сейчас как раз держат Залешанина. Того самого, что из-под стоячего подошвы выпорет, а лежачего разденет так, что тот не заметит… Так говорят. Но и такие попадаются!
Белоян кивнул довольно. В маленьких медвежьих глазках блеснуло злое удовлетворение:
– Он нам и нужен.
Глава 8
Возле сруба на колоде сидело трое. Все с топорами, один даже в железном шлеме. Двое с бронзовыми обручами на лбу, что прихватывали волосы. Самый старый, вислоусый воин с серебряным чубом на бритой голове, первым встал, завидя князя, сдержанно наклонил голову.
Двое других, узкоглазый и широкоскулый молодой печенег или берендей, а также простоватый парняга с пшеничными волосами и с синими, как васильки, глазами, подхватились когда князь наступил на их тени.
– Как зовут? – поинтересовался Владимир.
– МакГаген, Чейман и Корняга, – ответил старший, похожий на викинга. – Корняга, это я.
– Вы что, братья? – удивился Владимир.
– Нет, но все в сапогах, – ответил старший гордо.
Двое сопели и бодро выпячивали груди. Владимир засмотрелся на печенега, не только в доспехах русов, но и одежда чисто славянская, шлем кован явно кузнецами Киева, даже сапоги не печенежские, с мягкой подошвой, а с каблуком и железной опояской: