На рубеже 1427/1428 г. Борис выполнил свое обязательство перед Витовтом об оказания ему помощи, послав тверское войско для поддержки литовского нападения на новгородский «пригород» Порхов[1180].
В 1429/1430 г. осуществление планов Витовта относительно коронации вступило в решающую фазу. Подобно московскому великому князю Василию Васильевичу, в Литву отправился и Борис Александрович; оба они намеревались принять участие в коронационных торжествах. Из-за польской интервенции реализацию замысла пришлось, однако, отложить, а после этого, так и не достигнув своей великой цели, Витовт умер в октябре 1430 г.[1181]
Смерть Витовта кардинально изменила политическую ситуацию. В Москве и Литве начались серьезные внутренние конфликты. Подобно островку внутреннего мира, между обеими великими державами располагалась маленькая, но «самодержавно» управляемая Борисом Александровичем Тверь.
3. Литовская политика Твери после 1430 г. и тверская позиция в начале большой династической войны в Московском государстве
Для Москвы уже сама по себе смерть Витовта означала конец внутренней стабильности. Юрий Галицкий перестал соблюдать заключенный в 1428 г. договор, в котором он отказывался от своих прав. После этого Юрий и Василий II обратились к Орде. Хотя хан и подтвердил положение Василия в качестве великого князя, однако после того, как Василий отнял у Юрия принадлежавший последнему Дмитров, Юрий решился на борьбу. Внешним поводом к этому стало оскорбление, нанесенное его сыну Василию Косому на свадебных торжествах молодого великого князя в феврале 1433 г., когда Василий II достиг восемнадцатилетнего возраста.
Еще в том же году Юрий Дмитриевич двинулся с войском из Галича на Москву и овладел городом. Когда после этого многие бояре и служилые люди покинули Москву и отправились к пребывавшему в Коломне Василию И, Юрию пришлось отказаться от великого княжения. Уже в 1434 г. он, однако, вновь победоносно вернулся в Москву, где и умер, будучи великим князем, 5 июня того же года. Его сыновья, которые в отличие от своего отца не могли использовать правом старшинства, продолжали вести борьбу против Василия II еще два десятилетия. Состав противников великого князя по ходу борьбы был различен, как отличались друг от друга и союзы, в которые они вступали[1182].
Не представлялся ли Твери шанс среди этих смут улучшить собственную позицию за счет Москвы? Такая возможность действительно существовала, но она не реализовалась из-за особого характера требований партикуляристских сил, «удельнокняжеской оппозиции» в великом княжестве Московском[1183]. Борьба шла там не «за» или «против» сильной Москвы или сильного великого княжества, а именно за обладание сильной Москвой и великим княжением[1184]. Таким образом, занять чью-либо сторону, т. е. способствовать решению борьбы в свою пользу, по существу вообще не соответствовало интересам Твери. Более того, пока в Москве было неспокойно, она не представляла опасности для Твери. Тверскую позицию по отношению к Москве в 1430-е гг. следует понимать, исходя из подобного политического расчета; далее еще будет показано, что политика Твери в отношении Москвы в целом определилась нейтралитетом, но время от времени она допускала неустойчивую склонность к обеим московским партиям.
На позицию Твери воздействовал и еще один фактор. Еще до того, как в 1433 г. в Москве впервые взялись за оружие, Тверь уже была вовлечена в события на Западе как на политическом, так и на военном уровне. После смерти Витовта польский король Ягайло поставил преемником умершего великого князя своего младшего брата Свидригайло. Однако вместо того, чтобы действовать в соответствии с возлагаемыми на него обязанностями, Свидригайло, как и Витовт. стремился сделать Литву независимым от Польши государством. Тогда поляки попытались заместить его Сигизмундом, младшим братом Витовта; в своей борьбе с Сигизмундом Свидригайло опирался прежде всего на восточных славян, живших в созданном литовскими правителями государстве[1185]. Таким образом, в Литве борьба началась уже в 1431 г. Недолго думая, Борис Александрович встал на сторону Свидригайло. Под воздействием открывающихся больших политических перспектив пренебрежительный тон, в котором тверские летописцы говорили ранее о приеме в Москве «ляха» Свидригайло (1407/1408 г.)[1186], был явно забыт. В 1431/1432 г. Свидригайло женился на тверской княжне Анне, дочери дяди Бориса Ивана Ивановича[1187]. Значение этой новой династической связи выявилось позднее, осенью 1432 г. когда Свидригайло начал собирать войска и
1180
ПСРЛ 15. Стб. 489 (6936 г.) См. об этом: Hellmann M. Grobfürstentum… S. 762. Литовцы, получив значительную сумму денег, ушли из новгородских земель.
1181
ПСРЛ 15. Стб. 489 (6937 г.): ПСРЛ 35. (Евреиновская летопись). С. 230. и след. (6938 (1430 г.)). Помимо этого см. также: Hellmann M. Grobfürstentum… S. 763 sq.
1182
См. обстоятельное исследование в: Alef G. A History of the Muscovite Civil War. The Reign of Vasili II (1425–62). Ph., D. Thesis. Princeton University, 1956. P. 115 sq., сведения о дальнейших событиях можно почерпнуть в работе: Nitsche P. Mongolenzeit… S. 620 sq.
1186
Свидригайло вновь вернулся в Литву из московских владений, где он нашел убежище от Витовта, осенью 1409 г. См.: ПСРЛ II. С. 211 (6918 г.).
1187
ПСРЛ 15. Стб. 489 (6938 г.) Поскольку погодная датировка приводится здесь после сообщении о смерти Витовта. известие явно датировано в мартовском стиле 1431/32 г.