Хотя у сторонников Василия II была прекрасная возможность разграбить заодно и тверские пограничные области, делать этого они, однако, явно не стали.
Если исходить из этих фактов, то вопрос об участии Бориса Александровича в заговоре против Василия II приобретает еще один дополнительный аспект. Почему Борис должен был поддерживать низложение и ослепление Василия, если отношения между великим князем тверским и Дмитрием Шемякой с самого начала правления последнего были отмечены соперничеством? Новгородские летописцы, которые сильнее всего подчеркивают соучастие Бориса в заговоре против Василия II, имели все основания после тверских акций, направленных против Великого Новгорода, не приписывать великому князю тверскому ничего хорошего, подрывая, таким образом, союз между Борисом Александровичем и Василием, возникший в конце 1446 г. Возможно, что соответствующие сообщения попали в московские летописи лишь при позднейшей компиляции; при этом они, как уже упоминалось, были «расширены» за счет приписывания Борису Александровичу опасений перед притеснениями со стороны татар или же Василия II. С учетом тогдашней реальности представление о том, что в середине XV в. татарский хан хочет сам править в великом княжестве Московском, наделив при этом великого князя московского Тверью, было, во всяком случае, не более, чем «нелепым слухом»[1258]. Хотя отдельные татарские походы по-прежнему могли наносить Руси немалый ущерб, у татар, без всякого сомнения, уже недоставало сил для установления на Руси своего непосредственного господства на длительное время[1259].
Та часть летописи, что заключает собою «Слово похвальное» тверского анонима о великом князе Борисе Александровиче и охватывает время с 1446 г. по 1452/1453 г.[1260], позволяет заметить, что Борис Александрович не очень-то позволял запугать себя татарской угрозой; при этом, конечно, следует учитывать пристрастный характер источника, местного, тверского происхождения. Текст тверского анонима начинается с описания нападения на Василия II в Троицком монастыре и с самого начала выказывает резкую тенденцию, направленную против Дмитрия Шемяки. О последнем сказано, что он состоял в договорных отношениях не только с Василием II, но и с Борисом Александровичем: от обоих великих князей, московского и тверского, принял он «честь великую и многие дары». Дмитрий Шемяка в качестве «младшего брата» великого князя московского действительно принял участие в договоре, заключенном друг с другом Василием и Борисом в 1438/1439 г. (ДДГ. № 37). Таким образом, Борис мог рассматривать насильственное изменение ситуации в Москве Шемякой и как нарушение договора по отношению к себе самому. Во всяком случае, прежде чем открыто стать на сторону Василия. Борис выждал месяц. Тверской аноним сообщает далее, что Шемяка скрепил свои отношения с Василием II клятвенной грамотой, которую он нарушил, напав на великого князя в Троицком монастыре[1261]. Здесь явно подразумевается договор, заключенный Василием II и Дмитрием Шемякой в 1441–1443 гг. (ДДГ. № 38). Вскоре после своего вокняжения в Москве Дмитрий послал епископа Иону Рязанского и епископа Варлаама Коломенского к бежавшим в Муром малолетним сыновьям Василия. При посредничестве епископов Дмитрий заверил княжичей, что он даст им уделы при условии их возвращения в Москву. Когда оба сына великого князя Василия согласились на это предложение, Шемяка велел схватить «простосердечных отроков» и бросить их в темницу в Угличе. По существу, соответствует этой версии и изложение московского летописца[1262]. Тверской же аноним объясняет поведение Шемяки тем, что он
«…всъхоте быти одинъ самодержец…»[1263].
Эта цитата представляет собой ключ к пониманию растущего тверского недоверия к Дмитрию Шемяке. На протяжении двух десятилетий «московская угроза» была для Твери сравнительно неощутима из-за внутренней напряженности в великом княжестве Московском и фактического раздробления власти в нем. Теперь же следовало опасаться стремления Дмитрия Шемяки править великим княжеством Московским твердой рукой. Наверняка это и было причиной, побудившей Бориса Александровича поддержать формирующуюся группу сторонников Василия II.
Изменения произошли, когда осенью 1446 г. Дмитрий выполнил просьбу епископа Ионы и освободил слепого Василия из его угличского заточения. В качестве удела он выделил ему город Вологду, расположенный к северо-западу от собственного галицкого удела Дмитрия[1264]. Тверской аноним ошибочно комментирует эти события, утверждая, что Василий был отправлен в Вологду в «большее заточение»[1265]. На самом же деле освобождение Василия давало его сторонникам (а также и тверичам) возможность установить с ним контакты. Прежде же, в Угличе, низложенный великий князь находился под надзором соглядатаев Дмитрия.
1258
Борзаковский В. С. Указ. соч. С. 100. Согласно Л. В. Черепнину, московские летописи умалчивают о целом ряде деталей, имеющих отношение к большой династической войне. Поскольку их составители пытались скрыть ослабление Москвы, «известие», переносившее вину ва низложение Василия с в ну три московских сил (на которые эта вина и должна быть полностью возложена) на «третьи силы» (т. е. на Тверь, а косвенно — на Орду), естественным образом служило этой цели.
1259
О постепенном упадке Орды после смерти Едигея (1419 г.) см.: Spuler В. Op. clt. S. 166 sq.
1262
ПСРЛ 25. С. 266 (6954 г.). Здесь, впрочем, в качестве посланца Дмитрия упомянут лишь епископ Иона.