Благодаря своей роли посредника[1327] при заключении этого соглашения Борис смог устранить по крайней мере одну опасность на западе своих владений и, помимо того, добиться принятия князем Иваном Можайским определенных обязательств в свой адрес. В другом отношении он был менее удачлив: тверские войска тщетно пытались отвоевать Ржеву на протяжении 1448 г.[1328] Осенью 1448 г., сообщает далее тверской аноним, польский король[1329] и литовский великий князь Казимир собрали войска против Твери[1330]:
«И слышав же сие князь великий Борис, и поиде противу, и събра своя силы многы, и еще же прииде к нему на помощь князь Иван Ондреевич Можайский. И слышавъ же сие король, но яко князь великий. Борис глядет противу со многою силою, и начаста межи себя послы ссылати, и в той час взяста межи себе миръ и възвратистася коиждо во свояси. А Ржевы отступися король великому князю Борису. В лето 6957 князь великий Борис Александрович посла свои наместникы опять на Ржеву.»[1331]
Однако Казимир заключил мир лишь для вида. 25 марта 1449 г. город Тверь полностью выгорел от пожара[1332]. Тверской аноним представляет дело так, что между этим катастрофическим пожаром и вторым походом литовцев существует взаимосвязь. Неизвестный автор «Слова похвального» сообщает, что после пожара Борис Александрович пришел «в бывший градъ къ святому Спасу», к тверскому епископскому собору, построенному из камня и поэтому, вероятно, уцелевшему от огня.
«И по скорбни же дний техъ, минувшимъ днемъ двема или трема, прииде весть таковая, яко же и не хотехом и слышати, но что же король великопольский и краковьский и великий князь литовъский Казимиръ съ всеми силами, и еще же и многыхъ земль с нимъ люди, идетъ на домъ святого Спаса но и на великого князя Бориса Александровича. И тогда бу сущу в Новегороде надругъ бысть великому князю Борису и князю Дмитрею, зовомому Шемяце.»[1333]
Далее говорится, что Шемяка хотел в это время захватить тверскую пограничную область, т. е. северные районы Твери. В это время Шемяка вновь вступил в конфронтацию с Василием II, войска которого захватили Галич. После этого Дмитрий бежал в Новгород, куда он прибыл 2 апреля 1449 г.[1334] В Твери явно считались с возможностью нападения Дмитрия Шемяки. На самом же деле 13 апреля он напал на московский город Кострому[1335]. Борьбой между Дмитрием Шемякой и москвичами объясняется также отсутствие помощи Борису Александровичу со стороны Москвы.
Понятно, что положение Твери было неблагоприятным. Те, кто спаслись от пожара, раздумывали над тем, чтобы «во иныя грады… ити, а иные на бегъство готовляхуся»[1336]. Бориса тоже уговаривали не оставаться в Твери. Однако великий князь никуда не уехал, (как подчеркивает, восхваляя его, в соответствии со своим лейтмотивом тверской аноним) и приказал своим людям воздвигнуть оборонительные сооружения. Потом он снарядил свое войско к бою, послал за «все свои князи и бол яре», а также «по брата по своего по молодшаго, по князя Ивана Андреевича. И той к нему прииде въборзе со многыми людьми»[1337]. Тем самым можайский князь повел себя по отношению к Твери иначе, чем в отношениях со своими часто меняющимися московскими союзниками, и показал себя надежным партнером. Иван Андреевич преследовал при этом и свои собственные интересы: Борис Александрович был надежным гарантом его мира с великим князем московским. После того, как внезапное нападение на Тверь не удалось, и тверичи приготовились к открытому бою, Казимир явно решил отступить — так, во всяком случае, рассказывает тверской аноним:
«И слышавъ же сие король литовский Казимиръ, но яко же грядетъ к нему великий князь Борись въ сретение, но не боящеся козней его ни лаанца, но хотяй гордыню его попрати милостию и его пречистыя матере молитвами. И король же повели воеводамъ своимъ порубежнымъ с воеводами великого князя Бориса Александровича мирствовати, и воеводы же великого князя Бориса с воеводами литовскыми ночаша миръ соеждати.»[1338]
1329
С момента Брестской унии (17/19 сентября 1446 г.) Казимир благодаря личной унии был также и королем польским.
1330
Казимир пребывал в это время в Полоцке в северо. западной Руси, как доказывает грамота великого князя литовского, которую следует датировать 5 января 1449 г. После этого он вновь вернулся в Полоцк лишь в 1470 г. См. об этом: Полоцкие грамоты ХIII — начала XIV вв. Сост. А. Л. Хорошкевич. М., 1977. T. I. № 88. С. 178 и след., а также комментарии к грамоте: Там же. М., 1982. T. IV. С. 37. и след. Присутствие Казимира в северо. восточной части своих владений указывает на активизацию восточной политики Литвы; это дополняет картину, рисуемую тверским анонимом.
1332
Согласно: ПСРЛ 15. Стб. 494 (6957 г.), Тверь сгорела во вторник 25 марта 1449 г. Эта датировка дает ключ к хронологическому согласованию изображаемых далее событий.
1333
ИФСП. С. 34. Это сообщение «вставлено» в одну из предшествующих частей «Слова похвального».