С учетом реального соотношения сил тверской аноним усматривает здесь промысел Божий:
««…О дивная и преславная дела: пастухъ молчитъ, а овцы волковъ одолевають!» Но князь же великий Борись Александровичь против въоружашеся, а воеводы миръ взяша. Ни оружиемь бо прогнаны волци, ни стреляны, и въ свояси возвратишася.»[1339]
По всей видимости, Казимир рассчитывал легко справиться с Тверью. Когда он осознал свою ошибку, то испугался и отказался от своих намерений. Нежелание Казимира рисковать во время военных действий, впрочем, выявится еще не раз[1340].
Действительно, от этого времени до нас дошел договор, заключенный между Казимиром и Борисом[1341]. Вопреки мнению А. В. Экземплярского, это соглашение нисколько не похоже на договор, заключенный Борисом с Витовтом двадцатью годами ранее[1342]. Почтительным обращением к Витовту как к «господину» и «деду» нет никаких соответствий в новом соглашении с Казимиром Более того, в вводной части грамоты Борис Александрович заявляет:
«…взяли есмо любовъ такаву з братомъ своимъ Казимиромъ, королемъ полскимъ и великимъ княземъ литовъскимъ, и рускимъ, и жомоитским, и иныхъ, што жъ пособляти ему намъ везде, где будете ему надобе.»
Иначе, чем в 1427 г., Борис обязуется оказывать лишь ограниченную поддержку:
«А только жъ некоторыми делы будете намъ недосугъ помочы послати к тобе на немъцы, занужъ земля далече, то намъ не вызмену.»
Литва же, напротив, обязана оказывать помощь в любом случае:
«А где будеть мне, великому князю, обида или немиренъ с кимъ буду, и Казимиру, королю полскому и великому князю литовъскому, мне пособляти думою и помочъю. А будеть мне его самого надобе, а будеть ему досугъ, и ему самому поити. А только ему нешто заидеть, самъ не възможеть поити, и ему ко мне послати помочъ по силе, без хитрости. А с нами ти стояти заодно протцву всих сторонъ, никого не выимуючы, хто бы коли немиренъ был.»[1343]
О Ржеве в этом договоре сказано, что город с прилегающей к нему территорией в границах, существующих по старому обычаю, возвращается Борису. Помимо этого, договаривающиеся стороны взаимно сошлись на том, что при условии отъезда от одного из великих князей зависимые князья теряют свои отчины. При этом — в отличие от договора 1427 г. между Борисом и Витовтом — наряду с «молодшими братьями» подразумевались и «князья служебные»[1344].
В конце лета 1449 г. Василий II вступил в союз с Казимиром, скрепив этот союз договором[1345]. По замечанию М. Хелманна, взятое в ретроспективе, это соглашение означало собою конец восточной экспансии Литвы[1346]. Можно заподозрить, что договор этот мог и не быть заключен, если бы предшествующая неудача похода на Тверь не побудила Казимира к этому шагу. Содержание соглашения со всей отчетливостью показывает, что отношение обеих договаривающихся великих держав к Твери было двойственным. В грамоте, составленной 31 августа 1449 г., Василий II следующим образом формулирует одно из обязательств своего партнера по договору:
«А тобе, Казимиру, королю полскому и великому князю литовскому, не въступатисе в мою отчыну, ни во все мое великое княженье, ни в мое братьи молодшое отчыну, и во Ржеву з волостьми…»[1347].
Перечислив отдельные волости, Василий II объявляет:
«…тых ти, брате, местъ всих подо мною блюсти, а не обидити, а не въступатисе в тые места»[1348].
Василий действовал так, как если бы он вообще не уступал Ржеву Борису Александровичу (а Казимир, как если бы он незадолго до этого не отнял эту землю у великого князя тверского), вновь признав в договоре, заключенном впоследствии, права Твери на владение ею. Статья о невмешательстве давала Москве возможность позднее вновь включить Ржеву в состав своих владений, не опасаясь нападения со стороны Литвы[1349].
Другая часть договора между Василием и Казимиром касается положения великого князя тверского. Этот раздел гласит:
«А князь великий Борысъ Алексанъдровичъ тферскии, и со своею братьею[1350], и з братаничы своими, въ твоеи стороне, а со мною, з великимъ княземъ э Васильемъ, в любви и въ доконъчаньи. А суд о земли и о воде мне с нимъ держати во всихъ обидных делех по старыне. А о чемъ ся судьи нашо сопрут, и они поломать на третей, хто будеть обема сторонамъ любъ.
1340
В 1477/78 г. Новгород окончательно утратил свое особое положение и был включен в Московское государство, так и не получив помощи от Казимира, на которую надеялись новгородцы В 1480 г. великий князь литовский обвел вокруг пальца татарского хана Ахмеда, рассчитывавшего на участие Казимира в его походе против Москвы В 1485 г. то же самое случилось с последним великим князем из тверской династии, сыном Бориса Михаилом, напрасно рассчитывавшим на поддержку со стороны Казимира.
1341
ДДГ. № 54. С. t63 и след. В том же издании перед этим договором опубликована московско. литовская грамота. (Там же. № 53. С. 160 и след.). Подлинная последовательность событий во времени была обратной. Согласно записи, внесенной в заключение текста грамоты, ДДГ № 53 была составлена 31 августа 1449 г., т. е. в последний день сентябрьского года 6957 ДДГ. № 54 может иметь отношение к одному на двух мирных договоров, заключенных Тверью, — осени 1448 г., либо весны 1449 г.
1343
ДДГ. № 54. С. 163 Выраженное в конце цитаты обязательство оказания помощи принял на себя по отношению к Казимиру и Борис, ограничив его, однако, ссылкой на уже упоминавшуюся «отдаленность» орденских земель от Твери. Об этом договоре см.; Черепнин Л. В. РФА. Ч. 1. С. 326 и след. Сколь далеко стороны отошли от прежних договорных отношений Твери с Витовтом, показывает «деградация» от «деда» Витовта к «дяде» великого князя Бориса См.: ДДГ. № 54 С. 164.
1349
О возвращении Ржевы в состав московских владений см. ниже С. 355. «Предусмотрительность», проявленная Василием II при достижении этой цели, проявилась в следующем, в договоре о перемирии заключенном Дмитрием Шемякой и Иваном Андреевичем с людьми из окружения Василия II Михаилом Андреевичем и Василием Ярославичем в июле 1447 г., однозначно сказано: «Ржева с волостями» принадлежит к вотчине великого князя (Василия II). См.: ДДГ. № 46. С. 141.