«…отступил князя своего Михаила тферскаго и, целовав ему крест, изменил, а великому князю на него лгал, рекучи: «Недобре вериги тому, кто богу лжет»»[1575].
Мать Михаила Настасья, также оставшаяся в Твери, была отправлена в заключение в Переяславль после того, как она попыталась спрятать от Ивана III свои драгоценности[1576].
До конца XV в. Тверь сохраняла политико-административное единство в рамках ранее независимого великого княжества; имела она и своего князя — Ивана Молодого, а после его смерти (1490 г.) — Василия Ивановича (позднее — великий князь Василий III). Однако постепенно остатки тверской независимости исчезли. В 1491 г. тверская земельная собственность была записана в новый кадастр, составленный по московскому образцу[1577]. Примерно с 1497 г. судебные дела, связанные со спорами о владении тверскими землями, перешли в ведение московского великокняжеского суда[1578], члены которого происходили из родовитых московских боярских семей[1579]. В 1504 г. Иван III разделил в своем завещании тверскую землю среди многих наследников. Тем самым перестало существовать и территориальное единство прежнего великого княжества Тверского[1580].
4. Литовские годы изгнания Михаила Борисовича
После бегства последнего великого князя тверского ушли в прошлое дни тверской независимости. В сентябрьском году 1485/1486 Михаил Борисович подошел к литовской границе, но посланные Иваном III войска, возглавляемые воеводой Иваном Юрьевичем Патрикеевым, «прогнаша его навадъ»[1581]. Поиски Михаила на московско-литовской границе, на которые до сих пор не обращали внимания исследователи, осуществлялись, как кажется, без литовского прикрытия. По меньшей мере, Казимир постарался, чтобы его мероприятия не отождествляли с методами действий Михаила Борисовича. 25 сентября 1486 г. великий князь литовский направил Ивану послание, в котором он официально объявил о бегстве Михаила в Литву:
«И билъ (Михаил Борисович) намъ чоломъ, абыхмо ему помогли. И мы обмыслили есмо о томъ, какъ бы онъ къ отчине своей прийшолъ добрымъ койцемъ, безъ кровопролитья; а посмотрели есмо въ докончаньи оти, а твоего, какъ есмо съ нимъ докончали, ино на васъ помочи есмо не дали ему, а хлеба и соли есмо ему не боронили: покуль была его воля, покуль у насъ былъ; а какъ къ намъ въ нашу землю добровольно приехал, такъ есмо его добровольно отпустили»[1582].
Ссылка на соглашение Казимира с Василием II 1449 г. (последний из договоров, заключенных между Москвой и Литвой) показывает, что великий князь литовский и не думал помогать Михаилу Борисовичу. Теперь выяснилось со всей отчетливостью, насколько двусмысленным было прежнее соглашение, в соответствии с которым великий князь тверской (тогда — Борис Александрович) стоял «на стороне» Казимира, но одновременно жил «в мире и согласии» с великим князем московским. Теперь для Михаила Борисовича бесполезен был и договор, заключенный с Казимиром в 1483/1484 г. и устанавливавший между обоими великими князьями союзные отношения-ведь Михаил разорвал «дружбу и согласие» с Иваном III. Отказ великого князя литовского помогать бежавшему к нему союзнику соответствовал интересам Польско-Литовского государства. Время восточной экспансии Литвы уже несколько десятилетий как миновало, а вскоре после описываемых событий, напротив, Москва стала за счет Литвы расширять свою границу в западном на правлении. Уже во второй половине 1480-х гг. дело дошло до пограничной войны. После смерти Казимира и начала правления его младшего сына Александра (1492 г.), временно возобновившего унию между Польшей и Литвой, Иван III перешел в наступление еще более энергично. В результате мира, заключенного в 1494 г. (в тексте документа Александр назвал своего московского партнера «государем всея Руси»), Литва утратила влияние на приокские княжества и должна была уступить Москве пограничную крепость Вязьму[1583]. Среди отдельных великокняжеских титулов Ивана III в договоре 1494 г. назван также и тверской. Упомянут в этом договоре и бывший великий князь тверской Михаил Борисович: он назван в числе многих князей, бежавших из московских владений, или же их потомков, которых Александр не должен был «во вред» Ивану III высылать из Литвы. Если же кто из них покинет владения Александра на свой страх и риск, то великий князь литовский обязывался не принимать его к себе вновь[1584].
1578
Это явно было связано с тем, что с конца XV в. Тверь не имела больше собственного князя, наделенного определенными полномочиями. Ср.: Зимин А. А. Феодальная знать Тверского и Рязанского великих княжеств и московское боярство конца XV — первой трети XVI в. // История СССР. 1973. № 3. С. 126; Флоря Б. Н. О путях политической централизации Русского государства (на примере Тверской земли) // Общество и государство феодальной России. Сборник статей. посвященных 70-летию академика Льва Владимировича Черепнина. М. 1975. С. 286.
1580
В связи с разделом ср. завещание Ивана III: ДДГ. № 89. С. 353 и след.; а также: Флоря Б. Н. Указ. соч. С. 287.