После заключения мира великий князь Александр женился на дочери Ивана III Елене. При этом тесть Александра добивался гарантий, что уже названные в договоре князья, а также их супруги, не будут вступать в контакты с Еленой[1585].
Хотя Казимир и отказал Михаилу Борисовичу в поддержке, на которую тот надеялся после своего бегства в Литву, бывший великий князь тверской все же нес не столь тяжкий крест, как немногие верные ему люди, оставшиеся в Твери[1586]. Казимир сделал ему ряд подарков[1587]; прежде всего он передал ему два большие имения: «двор» Лососиная в Смоленском округе[1588] и имение Печихвосты в Волынском округе Луцка[1589]. Если судить по грамотам, фиксирующим передачу имений следующим владельцам после смерти Михаила Борисовича, речь шла об обширных земельных владениях с лесами, водами и доходами от податей. Хотя это и не могло компенсировать потерю славного великого княжества Тверского[1590], дары Казимира все же обеспечивали приемлемый жизненный уровень изгнанника. Поскольку владения Михаила Борисовича позднее были переданы третьим лицам, он явно не оставил наследников. Уже его первый брак остался бездетным[1591]. Неясно, женился ли он вообще во второй раз[1592]. Неизвестна и дата смерти Михаила. Его имение Лососиная перешло к очередному владельцу 13 декабря 1505 г. Вероятно, последний великий князь тверской умер примерно в то же время, когда закончил свою жизнь его могущественный соперник Иван III, умерший 27 октября 1505 г.
За двадцать лет, проведенных Михаилом Борисовичем в литовском изгнании, у него было достаточно времени поразмыслить о случившемся. Бездействие Литвы при ликвидации автономии Великого Новгорода и при последнем возмущении Орды, способствовавшее при данных обстоятельствах успехам Москвы, должно было бы, собственно говоря, стать для него предостережением еще задолго до постигшего его краха. Но какие альтернативы союзу с Литвой вообще были в распоряжении тверского правителя? Разумеется, он мог удовлетвориться ролью «низшего» великого князя по рязанскому образцу[1593] (Рязань попала под сильное московское влияние уже к середине XV в.). Он мог бы выбрать также положение землевладельца, сохранявшего княжеский титул, как это сделали князья ярославские и ростовские. Большего он все равно бы не смог добиться. То обстоятельство, что Михаил Борисович явно не обладал замечательным политическим талантом, свойственным многим из его предков, не играло здесь решающей роли. О личных качествах последнего великого князя тверского откровенно сообщает одна из княжеских генеалогий, составленная в 1490-е гг., в которой каждый из называемых правителей получает краткую характеристику. Составитель этой генеалогии пишет:
Безнадежное сопротивление, к которому в конце концов (слишком поздно) перешел Михаил, после того, как он сам же помог Москве подчинить Великий Новгород и отбить нападение хана Ахмата, демонстрирует все же, возможно, не только неспособность к адекватной оценке реальности и дефицит политических дарований. Может быть, мысли Михаила блуждали далеко от уже упоминавшихся рязанской или ростовской альтернатив, и его поведение в заключительный период существования независимого Тверского государства отражало то гордое самосознание, которое в результате более чем двухсот прошедших лет тверской истории не без оснований было развито в Твери более, чем в других русских княжествах, вошедших в состав Московского государства.
Заключение
Тверь стала центром самостоятельного княжества лишь в 1247 г., но значение ее во второй половине XIII в. быстро возрастало. Молодое княжество усиливалось благодаря своей привлекательности для переселенцев; их потомки потянулись сюда со времени монгольского нашествия (1237/1238 г.), привлеченные сравнительной безопасностью Твери от татарских набегов и расположением Твери на Волге, важнейшем из торговых путей для Великого Новгорода. В течение последних трех десятилетий XIII в. тверским князьям удалось даже встать в оппозицию по отношению к великим князьям владимирским (впрочем, довольно слабым) и их союзникам.
1586
В: ПСРЛ 15. Стб. 500 (6994 г.), сказано, что Иван III вывел из Твери в Москву многих князей и бояр. Согласно исследованиям А. А. Зимина и Б. H. Флори, в Твери подобный вывод имел, однако, сравнительно небольшие размеры. См.: Зимин А. А. Феодальная знать… С. 124 и след.: Флоря Б. Н. Указ, соч. С. 281 и след. О заточении князя Михаила Дмитриевича Холмского с семьей уже говорилось выше.
1587
АЗР. Т. 1. С. 109. № 89, И. Согласно примечанию издателей, список даров дошел до нас не полностью. Наряду со скотом и тканями, Михаил Борисович неоднократно получал и денежные суммы (порядка 1800 литовских грошей). Перечисления датированы 10 и 20 мая 1489 г. (Краков) и 10 сентября 1489 г. (Нове Место).
1588
АЗР. T. I. С. 365 и след. № 216: дарственная грамота великого князя Александра князю Василию Львовичу Глинскому 13 декабря 1505 г. Как явствует ив этой грамоты, во время Михаила Борисовича в Лососиную входили также села Белавичи и Гощово. В дарственной грамоте подразумевалось, по-видимому, имение Лососин на реке Ружанке в Руженской волости Слонимского округа. См.: Russisches geographlsches Namenbuch. Begr. v. M. Vasmer, hrg. v. H. Bra.uer. Wiesbaden, 1971. Bd. V. S. 217.
1589
АЗР. T. II. C. 42 и след. № 35: дарственная грамота короля Сигизмунда дворянину Василию Ивановичу Бокею, выданная в первой половине июля 1508 г. Соответственно этой грамоте, до Михаила Борисовича этим имением владел литовский «земянин» (представитель сельской знати) Довкгьяло. Бокеевы были знатным тверским родом. Некий Василий Бокеев входил в число бояр, отъехавших в Москву в 1476 г.: см. выше: Прим. 24. Если после этого он вернулся к Михаилу Борисовичу, то у него были достаточные основания последовать за ним в Литву — страх перед местью Ивана I III О Печихвостах см. также: Russisches geographisches Namenbuch… Wiesbaden, 1975. Bd. VII. S. 5.
1590
Бежавший в Литву в 1454 г. Иван Андреевич Можайский получил новую отчину в Брянске, которая вполне соответствовала утраченной. См.: РИБ. Т. 27. (Литовская метрика). Стб. 123.
1591
Ср. здесь: Экземплярский А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 514 и след.: Dworzaczek W. Op. dt. Tabl. 25. Зимой 1470/71 г. Михаил Борисович женился на дочери литовского князя, правившего в Киеве, Семена Олельковича. См.: ПСРЛ 15. Стб. 497 (6979 г.). Великая княгиня тверская Софья умерла 7 февраля 1483 г. Тверской летописец сообщает при этом, что замужем она была семь лет (?). См.: ПСРЛ 15. Стб. 498 (6991 г.).
1592
С. М. Соловьев и А. В. Экземплярский всходят из того, что Михаил Борисович на самом деле вступил во второй брак (с не упоминаемой по имени внучкой Казимира). См.: Соловьев С. М. Указ соч. Кн. 3. С. 45; Экземплярский А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 514 и след. В связи с отсутствием известий о заключении этого брака, планировавшегося перед бегством Михаила. В. Дворжачек не упоминает об этом втором браке. См.: Dworzaczek W. Op. cit. Tabl. 25. Дж. Феннелл считает, что брак, «очевидно», не был заключен См.: Fennell J. L. I. Ivan the Great… P. 61 — Подхваченное С. М. Соловьевым (Соловьев С. М. Указ. соч. Ки. 3. С. 45), В. С. Борзаковским (Борзаковский В. С. Указ. соч. С. 203 и след.) и А. В. Экземплярским (Экземплярский А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 514 и след.) сообщение о том, что в замке, принадлежащем польскому магнатскому роду Радзивиллов в Несвеле (между Минском и Слонимом) хранится портрет дочери последнего великого князя Тверского, вышедшей замуж за одного из Радзивиллов, восходит к H. М. Шнилевскому: Шнилевский H. М. Путешествие по Полесью и Белорусскому краю // Современник. СПб… 1853. T. XI. С. 50. А. К. Жизневский сообщает о безрезультатных поисках этого портрета и соответствующих указаний в генеалогиях Радзивиллов. См.: Жизневский А. К. Портрет тверскаго великого князя Михаила Борисовича. Тверь. 1889. Обнаружен был, впрочем, портрет, в соответствии с архивной записью, изображающий самого Михаила Борисовича.
1594
«И предал Тверь»: «предать» может иметь и значение «предательства». См.: Срезневский И. И. Указ. соч. Т. 2. Стб. 1629 и след.
1595
Цит. по: Лурье Я. С. Из политической борьбы при Иване III… С. 89. Прим. 2 (из неизданной рукописи библиотеки им. Салтыкова-Щедрина: Погод. № 1571).