Во второй половине XII в. тверской регион попадает в зону конфликта между Новгородом и владимиро-суздальскими князьями. В 1178 г. великий князь Всеволод предпринял поход против Новгорода — при этом его войска разрушили новгородские «пригороды» Торжок и Волок Дамский. Тверь, расположенная между двумя этими городами, в летописном сообщении не упомянута[158]. Неясно, рассматривалась ли в это время Тверская земля в качестве части владимиро-суздальской территории, как полагает В. С. Борзаковский[159]. Если Тверь в это время еще не была городом, а заключение Н. П. Милонова о времени возникновения древнейшей насыпи вала («… не позднее XII в…») допускает такую возможность, то летописное известие, называющее лишь затронутые войной города, не дает оснований для выводов о территориальной принадлежности тверского региона. Несколькими годами позже, в 1180/1181 г., тверская территория вновь оказалась между двух огней. Согласно сообщению летописи, новгородские отряды соединились с войском черниговского князя «на возле у Твери», чтобы выступить в поход против великого князя владимирского[160]. Другой источник указывает в этой связи на место встречи непосредственно возле устья Тверцы[161]. Третья из версий даже допускает прочтение, согласно которому войска соединились у поселения в устье Тверды:
«… и сняшася на устьи на Волзе и на усть Тферы…»[162]
Во всех этих сообщениях остается неясным, какая из противоборствующих сторон рассматривала тверской регион как вражеский. Сказано, что после объединения союзников они опустошили всю волжскую округу и сожгли «все города». Тезис А. Н. Вершинского, в соответствии с которым выбор места встречи говорит о том, что эта область была для новгородцев и черниговцев вражеской[163], неубедителен, поскольку новгородские отряды вышли на Волгу по Тверце, а черниговское войско добиралось в Суздальскую землю с юго-запада по верхнему Днепру, Вазузе и Волге, устье Тверцы на Волге было логичным пунктом встречи. Ответный удар великого князя Всеволода пришелся по городу Торжку, расположенному несколько выше по течению Тверцы[164]. О нападении Всеволода на Тверь речь не идет. Из летописного сообщения следует также, что новгородское и черниговское войско в районе Твери смогли беспрепятственно подготовиться к волжскому походу; великий князь владимирский же со своей стороны в качестве первой цели для удара избрал лежащий к северу Торжок. Какой из сторон принадлежал тверской регион, остается неясным; определенным можно считать лишь то, что на этом месте еще не было города, иначе одна из сторон непременно напала бы на него. Исходя из утверждения Н. П. Милонова о возникновении насыпных укреплений Твери не позднее XII в., следует предположить, что укрепления эти были заложены в период с 1181 г. по конец XII в. Действительно, еще у В. Н. Татищева, наиболее значительного из русских историков XVIII высказано, что Всеволод III после того, как его войска сожгли Торжок, повелел построить Твердь, «при устии реки»[165]. «Твердь» — слово, написанное в издании татищевской «Истории Российской» с заглавной буквы, а значит — имя собственное, означает «укрепление». Нельзя исключать, что название Твери образовано от слова «твердь», а не от гидронима «Тверца». Когда польский ученый Матвей Меховский в 1517 г. в своем труде «Трактат о двух Сарматиях» обобщал исторические и географические сведения о Восточной Европе, он говорил о «civitas Tverd»[166]. В случае, если указание В. Н. Татищева на воздвижение «тверди» Всеволодом III в 1181 г. соответствует действительности, что представляется возможным с учетом приведенных выше соображений о времени возникновения древнейших насыпных сооружений Твери, отпадает надобность в гипотезе о раннем поселении на Тверце, объясняющей происхождение названия города. Хотя сообщение В. Н. Татищева представляется приемлемым, поскольку Всеволод III должен был видеть необходимость сооружения укреплений в этом районе, следует все же указать на возражения против так называемых «татищевских известий». Дело в том, что В. Н. Татищев составил свою историю по образцу летописного свода. Этот исторический труд содержит известия, не подтверждаемые ни одной из сохранившихся летописей; точно так же обстоит дело и с разбираемым в данном случае сообщением. Конечно, это известие В. Н. Татищев мог заимствовать из утраченного ныне источника; с другой стороны, аутентичность многих из единственных в своем роде «татищевских сообщений» находится ныне под подозрением[167].
161
Н1Л ст. изв. С. 36 (6688 г.): «…и съяшася на Вьлзе устье Тьхвери…»; схожим образом: ПСРА 10. С. 7 (6688 г.): «…и сняшася на Волзе усть Твери…»
162
ПСРЛ 15. Стб. 266 (6689 г.) — В. С. Борзаковский указывает здесь на схоже образованные топонимы Устюг и Усть-Молога (Борзаковский В. С. Указ, соч. Примечания. С. 17 и след. Прим. 85).