Из источников не ясны ни подоплека этого столкновения, ни условия, на которых был заключен мир. С. М. Соловьев высказал мнение, что великий князь, подчинив себе Андрея и новгородцев, намеревался «посчитаться» с прежними пособниками Андрея[307]. Если воспринимать летописное сообщение буквально, то Дмитрий Александрович явно требовал от тверского князя подчинения[308]. На это требование в Твери отреагировали военными приготовлениями[309]. Этот шаг позволяет понять, сколь высоко оценивали тверичи свои силы. Однако и великому князю удалось собрать внушительное войско. Кроме собственной дружины Дмитрия в поход против Твери выступили войска Андрея Городецкого и Даниила Московского, младших братьев великого князя, а также дружина ростовского князя Дмитрия Борисовича; участвовали в походе и другие князья со своими отрядами. К этому перечню следует добавить не упомянутого в цитированном выше сообщении новгородского посадника с новгородским войском[310]. Таким образом, прежние союзники Твери выступили против Михаила Ярославича. Но даже объявленный великим князем Дмитрием общегосударственный войсковой сбор не смог ввергнуть Тверь в военную катастрофу: осажденный Кашин не был взят[311], а когда войско Дмитрия столкнулось с тверскими силами, великий князь стал искать урегулирования ситуации посредством переговоров, а не военных действий[312]. Тверское войско явно представляло собой силу, с которой приходилось считаться; это обстоятельство нашло свое отражение и в самостоятельных контурах тверской политики.
После похода Дмитрия на Тверь тверская политика по отношению к Переяславлю претерпела изменения. Эти изменения вряд ли могли быть следствием заключенного в 1288/1289 г.[313] мира, поскольку перемены в позиции Твери, выразившиеся в прекращении конфронтации с Переяславлем пришлись именно на тот момент, когда Дмитрий Александрович вновь (и на этот раз окончательно) был изгнан с владимирского княжения своим младшим братом Андреем.
В 1293 г. Андрей Александрович вместе со своими союзниками князем Феодором Ростиславичем Ярославским и князьями ростовскими Дмитрием и Константином пришел на Суздальскую Русь с большим татарским войском, во главе которого стоял Тудан (русс. Дюдень). Четырнадцать северо-восточных городов, среди них Владимир, Суздаль, Юрьев, Переяславль и Москва, были захвачены и разграблены татарами, «а во Тфери не было, заступи 6о его Богъ»[314]. Впрочем, у татар явно было намерение напасть и на Тверь. Почему они воздержались от его осуществления, объясняет одно сообщение, к деталям которого все же следует отнестись критически. Согласно этому сообщению татары уже стояли в Москве.
«И оттоле захотели ити на Тферь. Тогда велика быссть печаль Тферичамъ, понеже князя ихъ Михаила не бяяше въ земли ихъ, но въ Орде, и Тферичи целоваша крестъ, бояре къ чернымъ людемъ[315], такоже и черныя люди къ бояромъ, что стати за едино, битися съ Татары; бяше бо ся умножило людей и прибеглыхъ въ Тфери и из ыныхъ волостей передъ ратью; к тому же услышаша Тферичи своего князя Михаила идуща из Орды, и възрадовашася людие. И приеха напередъ князя бояринъ Гаврило Юрьевичь, на заутрие князь приеха къ городу, и людие сретоша князя съ кресты, съ радостию великою, и бысть радость велика во Тфери. Се же чюдо бысть, како заступи богъ князя Михаила, идуща изъ Орды, отъ многыхъ супостать Татаръ: приде бо близъ къ Москве, а не быше ему вести, яко на Москве рать Татарская, и обретеся некии попинъ, тотъ проводилъ бяше князя на путь миренъ. Татарове же и князь Андрей, слышаша приездъ князя Михаилоовъ, не поидоша ратью къ Тфери, но поступиша на Волокъ (Ламский), и тако же зло съдеяша, Волокъ взяша, а люди изъ лесовъ изведоша, и поидоша паки къ Переяславлю, и поидоша въ свояси, много зла сътворше христианомъ»[316].
308
В цитированном сообщении сказано, что Михаил не пожелал «покориться». В известии Тверского сборника в этом месте стоит слово «поклонитися», что в широком смысле также подразумевает выражение покорности. См.: Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб., 1893–1906. T. II. Стб. 1107 и след., 1114.
309
Михаилу Ярославичу было в это время около шестнадцати лет, и вряд ли он мог поэтому действовать самостоятельно. А. Е. Пресняков придерживается мнения, что тверскую политику в это время определяла группа бояр (Пресняков А. Е. Указ. соч. С. 86. Прим. I). Это предположение явно недалеко от истины, но на тверскую политику могли оказывать влияние также и епископ Симеон, и княгиня Оксинья. Из источников неясно, кто в Твери принимал политические решения.
311
Кашин, второй по значению город Тверского княжества, располагал исключительно сильными оборонительными сооружениями; См., Рикман Э. А. Топография Кашина в XIV–XV вв. // КСИИМК. 1949. Вып. 30. С. 69. Сожженный капавшими Кснятин, город, расположенный у места впадения Нерли в Волгу, напротив, не имел большого значения и не был сильно укреплен. См.: Он же. Обследование городов Тверского княжества // КСИИМК. 1951. Вып. 41. С. 82 и след.
312
По H. М. Карамзину, Дмитрий вынужден был заключить мир с Тверью, поскольку он не отваживался вступить в борьбу, тем самым он признал при этом независимость Тверского княжества. См.: Карамзин H. М. Указ. соч. Т. 4. С. 137. Этот вывод, однако, не имеет достаточной источниковой базы. В действительности конкретные условия мира неизвестны.
313
В. С. Борзаковский видит результат мира 1288/89 г. в том, что Михаил Ярославин сравнялся с другими князьями в своем отношении к великому князю: Борзаковский В. С. Указ. соч. С. 87.
315
«Черные люди» были обязаны выплатой податей в отличие от другой части населения, жившей прежде всего в церковных округах (приходах) и пользующейся в связи с этим налоговым иммунитетом. «Черные люди» были лично свободны. В городах под это обозначение попадали по преимуществу ремесленники, люди, занимающиеся промыслами, и мелкие торговцы. В деревнях так называли крестьян, сидевших на земле, не принадлежавшей частному владельцу, т. е. в соответствии с древнерусскими правовым» представлениями — на княжеской земле (отсюда и обязанность платить подати князю).