В следующем, 1313 году Михаилу пришлось отправиться в Орду после вступления на престол хана Узбека; вернулся он оттуда лишь два года спустя. В его отсутствие Великий Новгород в 1314 г. разорвал договоренность с великим князем и заключил союз с Юрием Московским. Князь Федор Ржевский[419] в качестве доверенного лица Юрия заключил в темницу наместника Михаила в Новгороде и довел новгородское войско до Волги, где оно опустошало расположенные к северу от великой реки тверские деревни. Войска Великого Новгорода и Твери стояли друг против друга до тех пор, пока не встала Волга, после чего новгородцы заключили мир с шестнадцатилетним Дмитрием Михайловичем, старшим сыном великого князя[420].
Юрий Московский, формально взошедший на новгородский стол зимой 1314/1315 г. вскоре был вызван ханом в Орду. В середине марта 1315 г. он отправился в Сарай вместе со своими новгородскими союзниками[421]. Когда Михаил Ярославич вернулся в Тверь осенью 1315 г., рассчитаться с неверными новгородцами оказалось для него нетрудным делом. В бою против войск Михаила, татарского отряда под предводительством Тайтемера, Мархожа и Индуя[422] и призванных великим князем отрядов «суздальских князей»[423] новгородцы потерпели тяжелое поражение 10 февраля 1316 г. под Торжком[424]. В последовавших мирных переговорах Михаил Ярославич добился выдачи князя Федора Ржевского и выплаты значительной суммы денег[425]. Наконец ему удалось также взять заложником одного из братьев Юрия Московского Афанасия Даниловича вместе с несколькими новгородскими боярами и держать их в Твери. Кроме этого, он приказал срыть укрепления Торжка и заставил новгородцев принять двух своих доверенных людей[426]. Эти действия представляли собой настолько серьезное вмешательство в новгородскую автономию, что после этого вряд ли следовало ожидать спада напряженности в отношениях между великим князем и торговым городом. Уже до конца мартовского года 6823, т. е. до 29 февраля 1316 г., новгородцы отправили «сами о себе» посольство в Орду, однако «переимали их Тферичи изымаша»[427]. Оба человека, предусмотренных Михаилом для выполнения функции наместников, либо вообще не приступали к исполнению своей должности, либо исполняли ее очень короткое время[428]. Наверняка в результате каких-то предшествовавших событий наместники великого князя вновь были отосланы из Новгорода в начале мартовского года 1316/1317[429]. После этого уже сам Михаил Ярославич предпринял попытку напасть на Новгород, но потерпел ощутимую неудачу. Маршрут по реке Ловати, явно избранный им для достижения эффекта неожиданности, заканчивался в «злых лесах», болотах к югу от Ильмень-озера, в которых тверские войска заблудились[430]. Войско Михаила лишилось всех лошадей, когда оно наконец вернулось обратно; многие тверичи умерли от голода во время похода.
Однако зимой 1316/1317 г.[431] или в начале мартовского года 1317/1318[432] в Твери появился новгородский архиепископ Давид. Михаил Ярославич, как сообщает новгородский летописец, отклонил предложение Давида о выкупе содержащихся в Твери заложников[433]. Однако, в соответствии с тверским летописным известием, договоренность была достигнута. Новгородцы должны были выплатить Михаилу 5000 рублей[434]. Относящийся к этому времени договор между Михаилом Ярославичем и Великим Новгородом[435] приписывает великому князю получение в общей сложности 12000 гривен в «низовском весе» — мере, принятой в «низовских землях» (т. е. рублях)[436], и провозглашает своим основным принципом возврат к отношениям между князем и городом, установленным «грамотой архиепископа Феоктиста», т. е. соглашением 1307 г.[437]
В конце лета 1317 г. ситуация вновь изменилась не в пользу Твери. Юрий Данилович вернулся из Орды в сопровождении «могучего посла» Кавгадыя, получив от хана Узбека великокняжеский ярлык[438]. Низложенный таким образом с великокняжеского престола Узбеком Михаил Ярославич выехал на Волгу навстречу Юрию и Кавгадыю, которые были «со всеми суздальскими князьями», вел некоторое время переговоры с московским князем и ханским послом, а после этого
419
«Приде с Москвы от великого князя Юрья Даниловича в Новъгород Великий князь Федор Ржевский.». См.: ПСРЛ 25. С. 160 (6822 г.). Источники не вполне проясняют позицию этого князя. Либо он находился в зависимости от Юрия, либо на сторону Москвы его толкал страх перед сильным соседом — Тверью (Ржева располагалась в непосредственной близости от тверской юго-западной границы). Князь Федор принадлежал к боковой линии смоленского княжеского дома. Во второй половине XIV в. многие представители этой боковой линии состояли на московской службе; ср.: Квашнин-Самарин Н. Д. Исследование об истории княжеств Ржевского и Фомииского. Тверь, 1687 С. 21 и след.
420
ПСРЛ 15,1. Стб. 36; Фрагмент ГИМ. Муз. собр. № 1473. С. 33. Оба источника сообщают о разорении тверских деревень. См. также: ПСРЛ 25. С. 160; Н1Л от. изв. С. 94; здесь речь идет о заключении мира (без подробных сведений о его содержании). Все известия — под 6822 г.
423
Здесь явно подразумеваются князья Суздальской земли (за исключением литовских), а не в узком смысле слова князья суздальские. В принципе все князья Суздальской земли обязаны были оказывать военную поддержку великому князю владимирскому, в особенности, когда он опирался на непосредственную поддержку татар. Любопытно, что об участии «суздальских князей» в походе Михаила на Торжок упоминают лишь летописи, находящиеся под наиболее сильным воздействием тверских оригиналов: ПСРЛ 15,1. Стб. 36: ПСРЛ 15. Стб. 408. фрагмент ГИМ. муз. собр. № 1473.С. 34 (все — под 6823 г.).
424
На новгородской стороне было более тысячи убитых; ср. сообщение в: ПСРЛ 15. Стб. 408; Фрагмент ГИМ. Муз. собр. № 1473. С. 34 (6823 г.). В указанном месте «Фрагмент…» называет в качестве даты сражения несуществующее 30 февраля, но два других указания этого источника на дату (вторник третьей недели перед неделей мясопустной) соответствуют 10 февраля 1316 г., названному также в: ПСРЛ 15,1. Стб. 36 (6823 г.). Согласно другой летописи (ПСРЛ 10. С. 179 (6823 г.)), младший брат Юрия Московского Афанасий вступил в сражение вместе с новгородскими боярами «без черных людей». Хотя это сообщение и не подтверждается другими летописями, следует все же указать на то, что цитированная Никоновская летопись отражает среди прочего и кашинскую редакцию тверского свода. Это сообщение, противоречащее расхожему среди советских исследователей мнению о поддержке Москвы массами городского населения северо. восточной Руси и об их враждебном отношении к Твери (ср. прежде всего: Будовииц И. У. Поддержка… С. 117 и след.), заслуживает внимания даже при том, что оно находится в своде, составленном намного позднее описываемых событий.
425
Н1Л ст. изв. С. 94 и след. (50 000 гривен); ПСРЛ 10. С 179 (5000 Гривен); ПСРЛ 23. С. 98 (500 гривен). О различии в цифрах см. далее: прим. 63.
426
ПСРЛ 10. С. 179 (6823 г.). В этом известии сказано, что Торжок должен был быть разрушен. Согласно иным источникам, подразумевалось лишь разрушение городских укреплений: ПСРЛ 15,1. Стб. 36; ПСРЛ 15. Стб. 408; Фрагмент ГИМ. Муз. собр. № 1473. С. 34.
428
В. Л Янин не упоминает Михаила Клемянтьевича и Ивана Дмитриевича, которым великий князь дал посадничество «из своей руки». См.: ПСРЛ. 179; Янин В. Л. Новгородские посадники… С. 176 и след.
429
В соответствии с Новгородской первой летописью, наместники Михаила отъехали (Н1Л ст. изв. С. 95 (6824 г.)), по сообщению московской летописи, они были отосланы новгородцами (ПСРЛ 25. С. 160 (6824 г.)). Таким образом, нельзя определить однозначно, какая из сторон воспользовалась этим поводом для нового объявления войны.
430
Троицкая летопись… С. 355 (6824 г.). В другом источнике (Фрагмент ГИМ. Муз. собр. № 1473. С. 34) сказано, что тверичей завели в «злое место» «злые вожатые».
435
ГВНиП. № 11. С. 22 и след. Ранее исследователи видели в этом договоре соглашение, достигнутое под Торжком в 1316 г; см.: Борзаковский В. С. Указ, соч. С. 101 (причем, битва при Бортенево ошибочно датирована 1315 г.); Пресняков А. Е. Указ. соч. С. 127; из новых работ: Зимин А. А. О хронологии… С. 310 и след. Напротив, о датировке договора февралем 1317 г. см.: Черепнин Л. В. РФА. Ч. 1. С. 282 и след.; Fennell J. L. I. Emergence… P. 80 sq Дж. Феннелл (Ibid. P. 77 Sq.) выяснеет соотношение между 12000 гривнами, которые Новгород должен был выплатить по договору 1317 г., и суммой, которой новгородцы были обложены в 1316 г. и о которой, как уже упоминалось (см. выше; прим. 52). в летописях можно найти очень противоречивые сведения. Сопоставляя эти данные. Дж. Феннелл забывает о том, что 12000 гривен отмеривались в «низовском весе», т. е. в рублях (1 рубль–1/2 гривны). Следовательно, сумма, которую полагалось выплатить по договору 1317 г., равнялась 6000 гривен.
436
Под «низовским весом», т. е. мерой, принятой в поволжских землях, несомненно подразумевался рубль, соответствовавший полугривне и весивший 97,5 г. Летописное сообщение, упомянутое в прим. 62, содержит наиболее раннее упоминание о рубле. Ср.: Федоров Г. Б Деньги Московского княжества времени Дмитрия Донского и Василия I (1359–1426) // Материалы и исследования по археологии СССР. № 12. М.; А, 1949. С 149.
437
Об идентичности соглашения 1307 г. и «грамоты Феоктиста», упомянутой в ГВНиП. № 11, см.: Черепнин Л. В. РФА. Ч. 1. С. 282.
438
Время возвращения Юрия в летописях не уточняется; приводимое время года исходит из оценки, учитывающей последовавшие события.