Первые связи между Литвой и Тверью, имевшие политическое значение, возникли непосредственно вслед за началом экспансионистской политики Гедимина: подразумевается брак Дмитрия Михайловича с дочерью Гедимина Марией (зима 1320/1321 г.)[580]. Свидетельствует ли действительно этот брак об ориентации Дмитрия на Литву (Дж. Феннелл) или даже о «союзе с великим князем литовским» (Л. В. Черепнин)[581]. Не говорит ли он, скорее, о стремлении обезопасить хотя бы западные границы Твери от усиливающегося соседнего государства в то время, когда Тверь почти со всех сторон была окружена владениями Юрия Даниловича Московского, который незадолго до того добился смещения и казни отца Дмитрия Михаила Ярославича. Если женитьбу Дмитрия на Марин Гедиминовне рассматривать с этой точки зрения, то она будет выглядеть не столько как шаг к политике активного союза с Литвой, сколько как акция, имеющая своей целью обезопасить Тверь от появления новых врагов, а врагов у Твери и так было более, чем достаточно.
Женитьба Дмитрия на Марин явно не помешала ему занять великокняжеский стол в 1322 г. А вот повлекла ли за собой эта женитьба его падение и казнь, остается под вопросом. Сама по себе династическая связь с Литвой, очевидно, не вызывала враждебности со стороны татар, что доказывается и примером Москвы: в 1333/1334 г. Симеон, старший сын и позднее преемник Ивана Даниловича, также женился на литовской княжне[582].
В заключение Дж. Феннелл приводит еще одно доказательство воздействия «литовского фактора» на судьбу Дмитрия. По поручению Гедимина в 1326 г. в Великий Новгород из Литвы прибыли три князя, заключившие мирный договор с новгородцами и с Орденом («немцами»)[583]. Прежде всего, мир, защищавший Новгород от литовской экспансии и обеспечивавший, таким образом, платежеспособность Новгорода при выплате дани татарам, вовсе не противоречил татарским интересам[584]. О предполагаемом же Дж. Феннеллом влиянии наместника Дмитрия на заключение этого договора нельзя говорить с уверенностью. До нас не дошел княжеский договор между Великим Новгородом и Дмитрием, заключавшийся при вокняжении в Новгороде всех тверских князей: летописи также не сообщают о том, что в Новгороде сидел наместник Дмитрия. Дж. Феннелл ссылается здесь на статью договора, заключенного с Новгородом братом Дмитрия Александром в 1326/1327 г. Этот договор содержит соглашение о поселениях, купленных прежними князьями в Новгородской земле. Назван среди этих князей и Дмитрий Михайлович. Однако Дмитрий мог купить сельские поселения и в качестве тверского или великого князя. Безусловного доказательства княжения Дмитрия в Новгороде из этой статьи получить нельзя[585].
По сообщению летописи, на которое ссылается Дж. Феннелл, утверждая, что после убийства Юрия Московского Дмитрием Михайловичем по приказу Узбека на Литву было послано татарское войско, это войско ушло из Литвы еще до убийства Юрия[586]. Совершая свое отмщение, Дмитрий Михайлович явно не чувствовал себя в опасности из-за недавно возникшей конфронтации между Ордой и Литвой.
Дж. Феннелл ссылается, наконец, и на известие, согласно которому татары в 1326 г. одновременно с Дмитрием Тверским убили и князя Александра Новосильского. Как предполагает Дж. Феннелл, князь новосильский, возможно, находился в зависимости от Литвы[587]. Но достоверно Новосиль входил в сферу литовского влияния лишь с 1370-х гг.[588] В 1326 г., когда расположенные гораздо западнее русские княжества, такие как Смоленское и Брянское, еще не попали под литовское владычество, Новосиль вряд ли находился в зависимости от Литвы. Соседним С Новосилем было Рязанское княжество, самое южное из пронских княжеств; об истории этого княжества сохранилась лишь обрывочная информация. Может быть, Новосиль оказался вовлечен в рязанские междоусобицы, неоднократно приводившие к убийству рязанских князей в Орде[589].
580
M. Хелман рассматривает династические связи Литвы, которые, действительно, имели явные последствия для литовской политики, весьма обстоятельно, но брак Дмитрия и Марии он не упоминает. См.: Hellmann М. Grobfürstentum… S. 744 sq.
584
Дж. Феннелл справедливо указывает на то, что содержание этого договора неизвестно: Fennell J. L. I Emergence… P. 104. От его внимания, однако, ускользнуло то, что речь идет не о союзном, а о мирном договоре.
585
См.: ГВНиП. № 14. С. 27. Fennell J. L. I. Emergence… P. 102 Как уже говорилось, Юрий Московский в 1321/22 г. отправился в Новгород. Уже после восшествия Дмитрия на великое княжение Юрий продолжает упоминаться в новгородских грамотах в качестве великого князя (после осени 1322 г.). См.: ГВНиП. № 38. С. 67 и след. (Ореховский договор между Новгородом и Швецией 12 августа 1323 г.). Норвежская грамота Новгороду, составленная 3 июня 1326 г., вообще не упоминает никакого новгородского князя. См: ГВНиП. № 39. С. 69 и след.
588
РИБ. T. 6. Приложения. № 24, 9. Стб. 135 и след. Об этом документе 1371 г., исходящем от Ольгерда, согласно которому Новое иль находился в литовской сфере влияния, см. далее: С. 201–202.