Из цитированного сообщения не ясно, что же в конце концов заставило Всеволода уступить нажиму со стороны епископа. Не годится здесь в качестве объяснения «классовая борьба», на которую ссылается Л. В. Черепнин: в качестве первого аргумента советского историка фигурирует теологическая контроверза архиепископа Новгородского с епископом Тверским, которая, согласно убедительному заключению Э. Хеша, представляла собой ученый спор, не имеющий отношения ни к народным возмущениям, ни к промосковским симпатиям[664]. Вторым аргументом Л. В. Черепнина является летописное известие, относящееся в действительности не к Твери, а к Нижнему Новгороду, да еще и толкуемое Л. В. Черепниным весьма поверхностно[665].
Дж. Феннелл, ведущий речь о «заговоре» епископа Феодора[666], также не объясняет, почему Всеволод изъявил готовность оставить тверское княжение. Может быть, под влиянием «настроения» и начавшегося оттока части населения он должен был в конце концов понять, что надолго удержать свое положение ему не удастся. Добровольное отречение было в этом случае признаком политической мудрости. Договор, заключенный Всеволодом с Василием, с очевидностью подкреплял собою особое соглашение, достигнутое обоими князьями. Может быть, Василий отказался от вмешательства в холмские дела, противоречащего интересам Всеволода. Кроме того, по праву старшинства Всеволод был ближайшим преемником Василия на тверском княжении[667]; иными словами: Всеволод получал определенную гарантию своего собственного будущего, если сейчас, в 1349/1350 г., наследование княжения Василием укрепляло право старшинства.
Вскоре, впрочем, возник вопрос: готов ли был Василий распространить на своих преемников право, по которому ему самому досталось тверское княжение.
5. Василий Михайлович и его племянники. Продожение внутренних конфликтов и вмешательство Москвы, Литвы и Орды (13349/50–1368 гг.)
Летописец рисует картину примирения Василия и Всеволода; после вокняжения в Твери Василия Михайловича картина эта. однако, была омрачена. Сын Гедимина Ольгерд, ставший после смерти своего отца (1345 г.) великим князем литовским, в 1349/1350 г. или же в 1350/1351 г.[668] отправил в Москву послов и попросил у великого князя Симеона Ивановича руки его свояченицы Ульяны, еще одной сестры Всеволода Холмского. После совета С митрополитом Феогностом Симеон дал согласие на заключение этого брака.
Возникновение этой династической связи, первой со времени женитьбы Дмитрия Михайловича на дочери Гедимина Марии Гедиминовне (зима 1320/1321 г.)[669], стоит у истоков все более тесных отношений между Александровичами и Ольгердом. Но увязывал ли Всеволод Александрович в действительности замужество своей сестры Ульяны со стремлением обеспечить себе поддержку Ольгерда, как полагает А. В. Экземплярский[670]? В известиях о замужестве Ульяны Всеволод вообще не упоминается. Просьба Ольгерда была направлена московскому великому князю, а согласия Василия Михайловича как главы тверской княжеской семьи явно никто и не спрашивал[671]. Представляется, что Ольгерд понимал в это время власть московского правителя над Суздальской Русью как верховную. Равным образом обращение к Симеону Ивановичу, а не к Василию или Всеволоду Александровичу было со стороны Ольгерда обусловлено и тем, что Ульяна была сестрой супруги великого князя. Московский великий князь проводил в это время «гибкую политику на Западе»[672]. Эта новая политическая линия явно имела отношение и к Литве. Отношения между Литвой и Москвой в середине XIV в. были мирными, как никогда прежде. Это имело немалое значение для ситуации в Твери: у Александровичей были теперь династические связи и с Москвой, и с Литвой, причем оба эти могущественные соседа Твери находились в добрых отношениях друг с другом. В результате брака Ольгерда с Ульяной Василий Михайлович, который из-за контактов Всеволода с Москвой испытывал немалое искушение продолжить политику своего старшего брата Константина, сохраняя политическую дистанцию по отношению к Москве (что при отсутствии надежных союзных партнеров на Руси, было бы союзом с Литвой), оказался в политической изоляции. Представляется, что согласившись на заключение этого брака, московский великий князь сделал мастерский ход, достигая три цели одновременно: во-первых, дополнительно ослаблялась напряженность в московских отношениях с Литвой, во-вторых, Александровичи укреплялись в своих дружественных отношениях к Москве, и, в-третьих, тверскому князю Василию Михайловичу за отсутствием иных возможностей теперь не оставалось ничего другого, как в свою очередь искать сближения с Москвой. Василий не смог продолжать политику своего брата Константина.
664
Hôsch Е. Ор. Cil. S. 58 sq. Критика Э. Хеша направлена против А. И. Клибанова, к мнению которого примыкает Л. В. Черепнин. См.: Клибанов А. К истории русской реформационной мысли. Тверская «распря о рае» в середине XIV века. // ВИРА. 1958. Т. 5. С. 237 и след.
665
Л. В. Черепнин. Образование… С. 525 и след., 535 и след. Приводимое Л. В. Черепниным известие Рогожского летописца (ПСРЛ 15, I. Стб. 58 (6855 г.)) касается отливки колокола для храма Спаса князем Константином Васильевичем. Л. В. Черепнин истолковывает эту акцию как уступку князя притязаниям городского населения, политические права которого были связаны с вечевым колоколом. Вече, городская сходка, в это время уже не имело значения на северо. востоке Руси. В сообщении этом, однако, должен подразумеваться князь Константин Васильевич Суздальско. Нижегородский. Сын кашинского князя Василия Михайловича по имени Константин не зафиксирован; см.: Экземплярский А. В. Указ. соч. T. II. С. 484; Dworzaczek W. Op. cit. Tab. 25.
667
У Василия Михайловича не было младших братьев; по праву старшинства ему должен был наследовать старший сын его старшего брата. Поскольку Дмитрий Александрович погиб бездетным, новым князем тверским после Василия Михайловича должен был стать старший сын Александра.
669
Вдова убитого в 1326 г. в Орде Дмитрия умерла в 1349/50 г. в промежутке между двумя событиями: примирением Василия и Всеволода и бракосочетанием Ульяны с Ольгердом. См. — ПСРЛ 10. С. 221 (6857 г.).
671
Есть параллельный эпизод: незадолго до этого брат Ольгерда Любарт обратился к великому князю Симеону с просьбой позволить ему жениться на ростовской княжне, приходившейся Симеону двоюродной сестрой.