Через две недели после отъезда великого князя Дмитрия из Москвы (т. е. 29 июня 1371 г.) истекал срок московского перемирия с Литвой. Но еще до его завершения в Москве появились литовские послы, отправленные Ольгердом «мира ради». Митрополит Алексей, руководивший политическими делами в отсутствие Дмитрия, сразу принял предложения литовцев. Обе стороны завязали дружественные отношения и скрепили их обручением дочери Ольгерда Елены с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским[803]. Впрочем, летописным сведениям о заключении мира противоречит содержащееся в одной из грамот утверждение о том, что заключен был не мир, а всего лишь перемирие, к тому же краткосрочное, от заговенья (31 июля) до Дмитриева дня (26 октября)[804]. Вероятно, перемирие это замысливалось как некое «преддверие мира», которое должно было превратиться в долгосрочное соглашение после возвращения Дмитрия. Династическая связь с Москвой, установить которую Ольгерд стремился еще в декабре 1370 г., и начало которой было теперь положено обручением его дочери, должна была убедить москвичей в серьезности мирных намерений Ольгерда.
Л. В. Черепнин справедливо расценивает соглашение, заключенное между Литвой и Москвой, как признак полной изоляции Твери[805]. Именно во время отсутствия Дмитрия Михаил, сохранявший законные притязания на великое владимирское княжение, благодаря полученному от Мамая ярлыку мог попытаться, опираясь на литовскую помощь, поставить всех перед фактом своего вокняжения на великом столе. Ольгерд, однако, отказал ему в своей поддержке и попытался, как кажется, достичь компромисса с Москвой[806]. К этому следует добавить еще одно обстоятельство, до сих пор не замеченное исследователями. Л. В. Черепнин продемонстрировал, что договорная грамота состоит из двух частей. Первая часть составлена Ольгердом, вторая представляет собой московские дополнения к первой. Тогда как в литовской части договора перемирие распространяется и на Михаила Александровича, названного «князем», в московской половине грамоты трое союзников Москвы фигурируют в качестве «великих князей»: Олег Рязанский, Владимир Пронский и некий «великий князь Роман», которого Л. В. Черепнин идентифицирует как князя Новосильского[807]. Таким образом, москвичи упоминают в договоре частью весьма сомнительных «великих князей» (оба последних правителя, без сомнения, не были «местными» великими князьями, а стояли во главе сравнительно мелких княжеств), в то время как Ольгерд наделяет всего лишь княжеским титулом своего шурина, который был на данный момент даже законным великим князем владимирским, и предшественники которого на тверском княжении уже титуловались как «местные» великие князья.
Одновременно Ольгерд вел двойную игру с Москвой. Это доказывается документом, направленным литовским великим князем в августе 1371 г. патриарху константинопольскому. В этом послании Ольгерд пытается опровергнуть обвинения, выдвинутые годом ранее против его русских союзников митрополитом Алексеем и великим князем Дмитрием. Ссылаясь на многочисленные нарушения клятв московским великим князем и митрополитом («благословляет Москвитян на пролитие крови, и ни к нам не приходит, ни в Киев не наезжает»), Ольгерд жалуется па то, что Алексей оставил в забвении западную часть своей митрополии и обращается к патриарху с просьбой:
«дай нам другого митрополита на Киев, Смоленск, Тверь, Малую Русь, Новосиль, Нижний Новгород»[808].
Однако после угроз польского короля Казимира передать расположенный в юго-западной Руси Галич католической церкви, если в Галиче не будет основана самостоятельная митрополия, патриарх Филофей уже посвятил в сан митрополита Галицкого. В Константинополе не желали появления еще и третьей митрополии на месте традиционно целостной митрополии «Киевской и всея Руси», поэтому попытка Ольгерда успеха не имела[809].
805
Черепнин Л. В. РФ А. Ч. I. С. 48. В той же работе на С. 48–51 Л. В. Черепнин подробно рассматривает условия, на которых было заключено перемирие, и датировку грамоты. В связи с ее датировкой 1371 г. необходимо вкратце указать на следующее: 1) грамота скреплена не великокняжеской печатью, а печатью митрополита Алексея; 2) позднейшая опись московского посольского приказа, на которую ссылается Л. В. Черепнин, однозначно различает договор 1371 г. и не дошедший до нас в оригинале Любутский мирный договор 1372 г.; 3) уже упоминавшееся летописное известие подтверждает заключение «промежуточного» мира в 1371 г.
806
Вскоре после этого с неизбежностью должно было выясниться, что Ольгерд ведет с Москвой двойную игру.
807
Черепнин Л. В. РФ А. Ч. 1. С. 46. В 1371 г. Новосиль, однако, находился под литовским влиянием; см. об этом далее. Вероятно, здесь подразумевается князь Роман Васильевич Ярославский. В московском мирном договоре с Тверью 1375 г. речь идет о «великом князе Ярославском» как о союзнике Москвы (ДДГ. № 9. С. 26). Москва явно стремилась в своей политике снизить значимость «местных» великокняжеских титулов, привлекая к себе одновременно своих союзников. Помимо Романа Ярославского в ДДГ № 6 мог подразумеваться и Роман Михайлович Брянский, также боровшийся против Твери на стороне Москвы В 1375 Г. См.: ПСРЛ 15, 1. Стб. 111 (6883 г.).