«а князь великы Михаило Александровичъ поиде въ томъ же миру»[836].
Дмитрий Иванович был мало озабочен тем, что заодно мир был заключен и с Тверью. Едва он вернулся в Москву, как тут же отправил послов в Орду и ценой выплаты изрядной суммы в 10 000 рублей[837] добился от Мамая выдачи ему сына тверского великого князя Ивана Михайловича, который годом ранее был отправлен в Орду в качестве гаранта лояльности своего отца Михаила Александровича. Четырнадцатилетний княжич со второй половины ноября 1372 г. жил в Москве «в истоме», как сказано в Рогожском летописце[838]. Никоновская летопись сообщает о большой нужде, в которой находился Иван[839], в то время как московский великокняжеский свод конца XV в. немногословно сообщает, что сын тверского князя содержался в плену при митрополичьем дворе[840].
На Рождество 1372 г. Михаил Васильевич Кашинский отправил послов в Тверь и во второй раз нарушил свое крестное целование своему двоюродному брату Михаилу Александровичу. После этого кашинский князь поехал в Москву и оттуда далее в Орду[841].
В следующем году он вернулся, не добившись в результате своей поездки каких-либо ощутимых результатов[842].
Отношения остались неизменными: московский великий князь вел себя по отношению к Твери пассивно (если не принимать во внимание продолжающееся содержание в плену сына Михаила Александровича Ивана), в то время как тверской правитель со своей стороны избегал любых агрессивных акций. Он, впрочем, не преминул вырыть новый ров вокруг тверской крепости и приказал укрепить валы[843].
Сомнительно, что у Любуцка Михаил Александрович вновь был оставлен на произвол судьбы своим свояком Ольгердом, как это полагают А. В. Экземплярский и И. Б. Греков[844]; последующее бездействие Москвы не подтверждает этого. От нападения на Тверь Дмитрия Ивановича явно удерживал союз Михаила с Литвой. То, что Дмитрий держал заложником тверского княжича, явно не было дружественным актом, как и длительное пребывание кашинского князя в Москве, но все же Дмитрий Иванович помимо этих ощутимых уколов не предпринимал никаких инициатив против Твери. На протяжении всего 1373 г. между Москвой и Тверью шла своего рода «холодная война». Все же на этот раз время работало на Тверь: 20 декабря умер князь Михаил Васильевич Кашинский. По совету своей бабки Елены и кашинских бояр его малолетний сын Василий отправился в Тверь:
«к князю къ великому Михаилу съ челобитиемъ и вдашася в его волю»[845].
Несколькими днями позже Михаил Александрович и Дмитрий Иванович заключили мир. Дмитрий освободил сына Михаила, а тверской правитель отозвал своих наместников «с княжения с великого», т. е. из тех районов великого княжества Владимирского, которые он занимал с лета 1371 г. Тверской летописец воспринял это с облегчением:
«и бышеть тишина и отъ оузъ разрешение христианомъ и радостию възрадовалися, а в рази ихъ облекошася въ студъ»[846].
9 марта 1374 г. митрополит Алексей в сопровождении патриаршего посла Киприана[847] прибыл в Тверь и посвятил нового тверского епископа после того, как тверская кафедра пустовала почти год[848]. Тем самым вновь обретенное согласие между Москвой и Тверью было укреплено. В одно мгновение ситуация в Суздальской Руси полностью изменилась: так по крайней мере, казалось.
Л. В. Черепнин правомерно ставит вопрос о том, как следует объяснять внезапное возникновение подобной «идиллии». Сам Л. В. Черепнин, зная о том, что мир между Москвой и Тверью просуществовал лишь год, отвечает на поставленный вопрос в том смысле, что обе стороны понимали заключенное соглашение лишь как передышку и готовились к новой войне[849]. Другие авторы усматривают наличие воинственных намерений лишь у тверской стороны[850]. Поскольку источники умалчивают о мотивах и планах действий Москвы и Твери, возможны лишь гипотетические заключения, исходящие из имеющихся фактов и интересов обоих великих князей. При этом нужно учитывать следующие обстоятельства:
837
Эта сумма названа в: ПСРЛ 25. С. 187 (6879 г.). Общая сумма дани, регулярно выплачиваемая Москвой в Орду, составляла в это время 5000 рублей, причем неизвестно, с какими временными интервалами осуществлялись выплаты. См. об этом: Roublev М. Le tribut aux mongols d'apres les testaments et accords des princes russes // Cahiers du monde russe et soviétique 1966. Vol. 7. P. 487–530. применительно к Твери источники лишь единожды называют сумму, явно имеющую отношение к дани: 2000 рублей, переданные Юрию Московскому в 1321 г.
838
ПСРЛ 15, 1. Стб. 104 (6880 г.); ПСРЛ 15. Стб. 433 (6880 г.). Датировка соотнесена с началом филипповского заговенья (15 ноября).
840
ПСРЛ 25. С. 187 (6879 г.). Этот источник сообщает о выдаче Ивана еще под 6879 г., а о Любутском мире под 6881 г., так что события даны в обратной хронологии. Следуя за соответствующим изложением московских сводов, подобным же образом освещают события и авторы некоторых работ; см.: Пресняков А. Е. Указ. соч. С. 303; Будовниц И. Отражение… С. 98. Корректное изложение событий см.: Черепнин Л. В. Образование… С. 575.
847
Meyendorff J. Op cit. P. 183. Автор цитируемой работы приписывает Киприану существенную роль в установлении мира между Москвой и Тверью. На самом же деле патриарший посол упоминается впервые примерно двумя месяцами позже заключения мира в связи с поездкой Алексея в Тверь; при этом активная роль Киприана в событиях вовсе не заметна. Кипрнан Цамблак. болгарин по происхождению, согласно Ф. Тиннефельду (Tinnefeld F. Op. cil. S. 374 sq.), был послан на Русь для проверки выдвинутых Ольгердом в 1371 г. обвинений. В 1375 г. Филофей посвятил его в сан митрополита киевского и литовского. При этом предусматривалось, что после смерти Алексея Киприан должен был перенять и его митрополию.
848
ПСРЛ 11. С. 21 (6882 г.); см. также. ПСРЛ 15, 1. Стб. 104 и след. (6881, 6882 гг.) относительно смерти епископа Василия 27 марта 1373 г. и поставления нового епископа Евфимия 9 марта 1374 г.
850
Борзаковский В. С. Указ, соч С. 158; Экземплярский А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 492; Пресняков А. Е. Указ. соч. С. 305.